Владимир Котенко - Служебный гороскоп

— Если платить не надо, поверил, — сказал Петя.

Я был послан на курсы повышения квалификации завязывания шнурков на ботинках и туфлях.

Однажды мастер посмотрел на мои ноги, поморщился и сказал без обиняков:

— Пора тебе этому делу подучиться. Хороший токарь, а шнурки вечно по асфальту болтаются. Не эстетично.

Я выключил станок и укатил в центр. Программа курсов была рассчитана на полгода плюс месяц практики. Обучение за государственный счет с сохранением зарплаты.

Организаторы постарались. Жили мы в хорошей гостинице, питание четырехразовое, спецобувь выдают, но, конечно, и нагрузка ого-го! По барам или там танцулькам шляться некогда. Семинары, лекции, коллоквиумы, спорт, иностранный язык, курс художественной литературы, обязательное посещение театров, выставок, знакомство с памятниками зодчества и архитектуры, встречи с интересными людьми.

— Вы не сможете хорошо завязывать шнурки, пока не овладеете культурным наследием человечества, — сказал нам руководитель курсов, один из величайших завязывателей нашего времени.

Шнурки изучались во всех аспектах: в историческом (их зарождение, становление, перспективы развития), социальном (различие шнурков профессора и дворника), влияние шнурков на облик человека, обратная зависимость, место шнурков в общем прогрессе человечества, воздействие и коммуникабельность с окружающими людьми по цвету, качеству, материалу, сорту ткани и пр. Были и другие аспекты.

На практических занятиях мы завязывали казенные шнурки на казенных ботинках до изнеможения. Руководила ЭВМ. По ее сигналу мы выходили к специальному стенду, ставили ногу на табуретку, опутанную датчиками, по команде нагибались, шнуровали. А машина контролировала качество узла, проверяла его на вибрацию, сырость, жару, ветер, следила за нашим эмоциональным состоянием в момент шнуровки — наше настроение, увлеченность, мысли — все ее интересовало.

Слушателя курсов узнать можно было даже издали. Его шнурки гармонировали цвету туфель, дополняли друг друга и были неразрывны, концы всегда равны и вымерены с точностью до доли миллиметра, фасон узла зависим от рода занятий, времени суток, погоды, солнечной активности. Каждый узел имел свой тайный смысл, наподобие того, как составляются букеты в Японии. Узел мог передать влюбленность его владельца, готовность к подвигу, настроение, иронию. По нему можно определить возраст человека, трудовой стаж, семейное положение, число вкладов в сберегательную кассу и т. д.

И вот выпускные экзамены. На них я чуть не срезался.

Комиссия спросила меня:

— Предположим, вы попали на необитаемый остров. Нет ни пищи, ни огня, ни крова. Что вы сделаете прежде всего?

— Потуже завяжу шнурки, — ответил я не задумываясь.

— Правильно. А если ваши туфли утонули вместе с кораблем и завязывать нечего, что вы тогда завяжете?

Пришлось подумать. В самом деле: что же завязывать, если завязывать нечего? Я ответил:

— Сооружу плот, съезжу на материк за туфлями, вернусь обратно.

— Неплохо. А где вы их завяжете? На материке или на острове?

— На материке, — ляпнул я.

— Думайте, думайте…

— На острове, — выкручивался я.

— Думайте.

Оказалось: сделать это я был обязан и там, и там. Лишний раз завязать никогда не мешает.

И все же я получил красивый диплом. Укатил домой, там мне сразу повысили разряд. Но вернулся я, между прочим, в туфлях без шнурков.

В середине средних веков на городской площади было интересное мероприятие. Жгли еретика.

Утром народ гуськом на площадь с вязанками хвороста потянулся. Без дров стража не пускала, вязанка служила пропуском, дрова шли в костер. В общем, вводили народ в прямой расход эти еретики, будь они неладны, потому как дрова в нашей местности на вес золота.

Только колокола зазвонили, я с постели кубарем скатился, помолился (больше для проформы, сам я тоже не особо верующий), в сарай помчался. Взял вязанку, запрокинул за спину, побежал, чтоб не опоздать.

Лишь бы еретик стойкий попался, не сломался, не запросил пощады, думал я в пути, а то ведь зрелище прервется на самом интересном, и жди другого раза. От скуки подохнешь. Кино-то еще не изобрели, а в театре одна халтура. «Господи, дай ему силы не верить в тебя до конца! — шептал я под колокольный звон. — И чтобы дождя не было. Он ведь, треклятый, не одно культурное мероприятие загубил».

Вот и площадь. Вывалил я дрова в костер, стал в первых рядах.

Жду, а казнь не начинают.

— Чего тянете? Сапожники! — кричу.

— Дров маловато, — ответил палач.

Я костер примерил, и то правда. Ах, жадничает народ. Мало принес, лишь бы отделаться. Нет нынче рвения у человеков, нету. Но, конечно, и дрова дефицит.

— Еще тащите! — кричит палач.

А людишки жмутся. Стоят. Жмотничают. Я бросился за дровами, чтобы зрелище не сорвалось. Влетел в сарай, собрал все до последней щепки, на осла навьючил, повез.

В общем, вдохнул в костер жизнь. Языки до неба. От еретика только пепел остался. Ох, насмотрелся я тогда! От души!

— Бис! — кричал.

Но не повторили.

Тем пеплом, когда пришла зима, я себе голову посыпал. Холода-то были лютые, а дрова костру отдал.

Так оба и загнулись. Он от жары, я от холода.

Когда к власти пришел новый начальник, задули свежие ветры, которые наполнили сердца надеждой, как норд-вест — поникший парус.

Потекли трудовые будни. Встал вопрос: что делать с домом?

При прежнем начальнике он пришел в полную негодность. Было два проекта. Капитально отремонтировать дом, чтобы был как новый, и еще проект: снести его к чертям собачьим. Новый начальник пошел на компромисс, решив использовать все самое существенное из обоих проектов. В результате на объект бросили сразу две бригады: с одной стороны дом тщательно ремонтировали, с другой — ударными темпами сносили, а через день бригады менялись местами. Были пущены в ход агитация, специализация, рационализация, механизация. Работали рука об руку, в крепком производственном контакте. Если замешкаются ремонтники — у сносчиков простой, нечего сносить. Если же медлят сносчики — значит, будет плохой заработок у ремонтников, мал фронт работ. Установилось равновесие. Сколько ломалось, столько же ремонтировалось. Дом стоял как заколдованный, давно прошли все сроки, а конца работ не было видно.

Тогда начальник дал прорабам нагоняй и в целях упорядочения работ приказал сначала отремонтировать дом, а потом уже сносить.

Когда ремонт был окончен, сносчики отказались разбирать дом, потому что ремонтники оставили после себя массу недоделок. Были заторы в канализационной системе, не функционировало отопление, лифт застревал на шестом этаже и т. д.