Владимир Сумин - Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

Марксизм можно уподобить песне. Из песни, как говорится, слово не выбросишь. Зато спеть ее можно по-разному.

Можно как Лев Лещенко: с оркестром, во фраке, с грудастыми девками на подпевках, приятным баритоном. А можно иначе: теплой компанией, за столом, хриплыми голосоми. И без всякого музыкального сопровождения.

Если первое увлекает многих, то второе интересно лишь сидящим за столом.

Так или примерно так рассуждал кудрявый волжский паренек в татарском городе Казани. Марксизм он трогать не собирался. А вот условия его изучения решил изменить. И этими изменениями создать пролетариям такие условия, чтобы марксистский кружок был для них как свет маяка для корабля в бушующем море, как аромат цветущего медоноса жужжащей пчелке, как, извините, багровый кусок протухшего мяса для уличных мух.

Осталось только найти достаточное количество этих самых пролетариев. Здесь все могло бы и погибнуть. Где и как искать этих самых пролетариев? Ходить по фабрикам и заводам и агитировать, уговаривать? Отлавливать после смен и хватать за руки? Совершенно гиблое дело.

И Владимир Ильич нашел свой путь.

Зачем кого-то искать, если они уже и найдены и собраны?..

На еде Владимиру Ильичу удалось сэкономить немного денег.

Он снял квартиру, закупил еду и выпивку и в один прекрасный день зазвал кружковцев к себе. А там он сразу объявил, что кружок под его руководством начинает работать по-новому.

Раз рабочие трудятся в две смены, то и кружок будет функционировать два раза в день. И все обрадовались. Потому что кружковец мог теперь не только поужинать, но и пообедать, и даже позавтракать остатками от вечера.

Он сообщил, что явочная квартира снята надолго, и любой желающий может остаться в ней на ночь. И даже привести подружку. И это было принято на ура.

Не пищей единой жив человек. И Владимир Ильич предложил выдавать революционерам еще и деньги на папиросы и недорогую одежду. Кружковцы ликовали.

А в марксистский кружок потянулся народ.

Удачливые люди притягивают окружающих. Постепенно вокруг Владимира Ильича стал формироваться слой разнополых молодых людей.

Они нигде не работали и не учились. У них не было ни семьи, ни детей. Все время они проводили в марксистском кружке, себя гордо именовали революционерами и жили в ожидании грядущих больших перемен.

Как-то после ужина Владимир Ильич застал одного кружковца за странным занятием: тот аккуратно сгребал со стола хлебные крошки и недоеденные кусочки хлеба и ссыпал их в бумажный кулек.

— Чем это вы, батенька, занимаетесь? — поинтересовался пролетарский вожак.

— Да вот… Убираю, — неожиданно смутился тот.

— Вы марксист?

— Я — Цюрупа, — представился он.

— Говорите правду! — потребовал Владимир Ильич. — Зачем вам это?

Он указал на кулек.

— На собранные хлебные отходы я кормлю птичек в зимнее время.

— Благородно! — одобрил поступок соратника Владимир Ильич. — А почему вы обратились именно к нам, марксистам?

— Раньше я собирал на свадьбах и похоронах. Только там народ как напьется — начинает мордобой. А у вас люди культурные. Руки не распускают. Плохих слов не говорят.

— Что ж, батенька, продолжайте творить добрые дела! — благословил Владимир Ильич.

В перерыве между занятиями к Владимиру Ильичу подошел худощавый молодой человек, в очках, со впалыми щеками.

— Вы, вероятно, студент? — предположил Владимир Ильич.

— Никак нет. Я — Яков Свердлов, сын сапожника.

— Хотите обуть нас, марксистов? — задорно рассмеялся руководитель кружка.

— Я твердый последователь бессмертного учения Маркса.

— На здоровье! А какой у вас вопрос?

— Я вижу в кружке ущемление интересов трудящихся женского пола.

— Какое же?

— Выпивки и еды — вдоволь. Мужиков — полно, а вот барышень — недобор.

— И что вы предлагаете?

— Я мог бы привести сюда своих знакомых трудящихся женщин.

— А в чем же их особый интерес?

— Здесь собирается много достойных молодых людей. Они могли бы найти перспективных мужей.

— А не будет ли это отвлекать от учения Маркса?

— Нет, нет. К тому же они бы могли полностью освободить вас от хозяйственных забот: приобретения продуктов, приготовления еды, мытья посуды.

— Хорошо. Давайте попробуем.

— Спасибо. Я заметил, вы ступаете как-то кривовато.

— Ботинки жмут.

— Разрешите посмотреть.

Яков Свердлов опустился на колени и сноровисто расшнуровал ботинки.

— Э, да у вас подъемчик высокий. А колодка стандартная.

— И что посоветуете?

— Я мог бы лично разнашивать для вас обувку. А потом изготовлю для вас специальную форму.

— Вы настоящий мастер!

Владимир Ильич ласково потрепал по голове стоящего на коленях соратника.

— И барышень своих приводите.

После этого разговора в кружке появились молодые барышни. Для них стали закупать вино. Революционные дискуссии пошли живее.

С самого начала кружковцы делились на революционеров и пролетариев. Но случались и переходы. Рабочие уверенно вступали на революционный путь.

Один из таких перерожденцев оказался матрос по фамилии Железняк.

Первый раз в кружок он заглянул случайно. Широкие брюки клеш, бескозырка с оборванными ленточками, рубаха без верхней пуговицы, чтобы все могли лицезреть его полосатую тельняшку — в таком виде предстал новичок перед кружковцами.

— Матрос Железняк! — сообщил он о себе, сверкнув золотой фиксой во рту.

Он сразу попал на ужин. И застолье пришлось ему по душе. На другой день он заявился пораньше, чтобы занять лучшее место за столом. И попал уже на занятие.

Занятия его не разочаровали. И сподвигли на вопросы.

— А правда, что после революции любая кухарка сможет управлять страной?

— Правда.

— Значит, я, обычный матрос, смогу командовать кораблем?

— Совершенно верно!

— Надо ж! А говорили — учиться надо!

— Скажите, батенька, а зачем вам это командирство?

— Эх, видели бы вы, как капитан приходит на танцы!.. Штаны — белые, китель — белый, на фуражке — якорь. И ботинки блестят, как надраенная корабельная рында. Все барышни его.

И матрос мечтательно улыбнулся.

— А что это за маечка у вас странная?

— Это тельняшка. Она как вся наша жизнь — полоска белая, полоска черная.

— Серая.

— Что серая?

— Вы маечку-то свою почаще стирайте.

— Зачем?

— Чтобы белая полоса казалась привлекательнее.

Впрочем, матрос бодрости духа не терял, ни на кого не обижался. И занятия ему нравились все сильнее и сильнее.

Однажды он услышал, что после революции произойдет дележ в пользу неимущих. На что он рассчитывал — неизвестно. Только после этого все слышали, как он победно мурлыкал: