Валерий Тихомиров - Невеликий комбинатор

Сходняк дружно ахнул, словно превратившись в одну осипшую на вечной мерзлоте глотку. Метеориты были кровной темой, почти святыней. Без нее в новой жизни зекам ничего не светило. Посреди рыночной вакханалии, когда торговали все и всем, им оказалось нечего продать. И если бы не гениальная идея Гниды — «сливать» обломки Тунгусского метеорита на экспорт, — сидеть бы уголовникам на голой пайке. К счастью, на одной из зон Тунгусского плато нашлась заброшенная шахта. Булыжники оттуда активно излучали чего-то такое научное. Поэтому барыги из Питера их удачно втюхивали по всему миру за долю малую. Бабки на «подогрев» братвы шли исправно. Большой бизнес шел как по маслу. До сегодняшнего дня. Пока в дело не влез какой-то Холодов.

Гнида пришел в себя первым. Он ласково погладил торчащую из кармана заточку и тихо спросил:

— И хтой-то это такой — энтот Холодов?

Первый посланец молча открыл портфель и достал кожаную папку. Щелкнул кодовый замок, на стол перед авторитетами легла стопка бумаг. В основном — газетные вырезки.

С черно-белых фотографий смотрело лицо с мерзким выражением непримиримости в глазах. Зеки инстинктивно попытались отстраниться. От таких «вывесок» на зоне старались держаться подальше.

— Вот это — Холодов! — невольно понизив голос, пояснил один из представителей Ассоциации.

Гнида настороженно ковырнул бумажную кипу заточкой, вопросительно оскалив зубы:

— И чё? Я его знаю?

Второй барыга суетливо ткнул пальцем в газетный заголовок:

— Его все знают. Прокурор он!

Негромкий вскрик всколыхнул покой утепленного барака. Ваня-Шнифт перестал трястись и навалился чахоточной грудью на стол. Вместе с сухим угрожающим кашлем из него вылез вопрос:

— Ну — дракон!.. А где заморочка? [7] Положим, речь идет о прокуроре. И в чем конкретно состоит проблема?

Шашлык ощетинился усами и поддакнул:

— Э, брат, ти скажи, да-а?..

Сева демонстративно хрустнул пальцами, готовясь к общепринятому продолжению гнилых базаров. В смысле — к рихтовке оппонентов.

Гости недоуменно переглянулись. По их мнению, Холодова положено было знать и бояться даже за полярным кругом. Но зона имени демократа Чернышевского пребывала в счастливом неведении. Им не хотелось расстраивать этих на редкость милых людей, сидящих вокруг стола. Однако бизнес требовал жестких решений. Первый посланец открыл рот, демонстрируя белые зубы, и объяснил:

— Это САМ Холодов!!! — Его палец ткнулся в фотографию. — Он же не просто прокурор. Читайте! Его Президент через месяц-другой Генеральным сделает! Тогда — все! Тогда к нему вообще не подберешься…

Гнида почуял безысходность. Читать без очков он не мог. А проблемы с будущим Генеральным «драконом» ему были ни к чему. Он перестал бродить на буржуйский манер за спинами нервничающей кодлы и задал главный вопрос, определяющий экономическую политику в стране:

— Бабки предлагали?

Но на этот раз вышел облом. Барыги дружно развели руками:

— Да вы что?!! Говорят, он собственного отца посадил! И фамилию поменял! Когда еще в первом классе учился!!!

Сходняк загудел. О таком беспределе на зоне еще не слышали. В бараке стало холодно. Холоднее, чем на улице. До абсолютного нуля по какому-то сволочному Фаренгейту. Ошарашенный Гнида пробормотал:

— На хрена ему наши камешки? Что ему, ловить некого?!

На что гости затараторили, перебивая друг друга:

— Так это у него хобби такое. Чтобы все по-честному, блин! Этот отморозок даже в свободное время кого-нибудь обвиняет…

— Да он на последнем Конгрессе уфологов всех разоблачил… оптом! Атлантиду вообще потопил вместе с йети! Если Холодова не остановить — конец бизнесу…

— Ни один идиот после его выступлений наши тунгусские обломки не купит!..

Решающие слова прозвучали. Это был приговор прокурору. Несколько десятков ртов с гниловатыми зубами распахнулись в едином порыве, вынося вердикт:

— Во сука!!!

Последовавшие за этим судьбоносным определением три часа восемнадцать минут были посвящены отработке методов воздействия. Лучшие умы зоны бились в творческих спазмах преступной изобретательности. В конце концов осталось три наиболее жизнеспособные версии. Первая — шантаж ловко подложенной бабой. Желательно в сауне. На прокурорской карьере такие вещи обычно сказывались отрицательно. Вторая — подстава на подброшенных домой через форточку наркотиках. И третья — запугивание методом нанесения телесных повреждений. Вплоть до полной рихтовки объекта.

Довольные собой авторы программных предложений радостно елозили пальцами по портретам несчастного Холодова, предвкушая крах его коварных замыслов. Шашлык, Сева и Шнифт не сомневались в успехе. Возбужденные собственным хитроумием, они громко сопели и щерились загадочными улыбками. Остальные участники кворума солидно поддакивали. Гнида сделал еще один круг по бараку, обдумывая решение. После мозгового штурма в западном стиле он шкурой ощущал преимущество коллективного разума. Оставалось только подвести черту в блестящем творческом сотрудничестве. Шестерка оттопырил нижнюю губу для придания важности моменту и констатировал:

— Мы будем его…

— Валить!!! — Рык Моченого, безучастно дремавшего в процессе всего обсуждения, пал на сходняк подобно обрушившейся крыше барака.

Гнида осекся на середине фразы. Авторы предложенных ранее версий резко перестали радоваться. Гости из Питера ахнули и попытались синхронно рухнуть в обморок. На грани потери сознания они издали полустон-полувой:

— Холодова?!!

— Прокурора?!!

— Можем и вас! — вполголоса прогундосил мгновенно перестроившийся в такт пахану Гнида.

Обморок сразу был отложен до весны. Первый барыга вжал голову в плечи и нерешительно спросил:

— А киллер?..

Второй так же пугливо прошептал:

— У нас никто не согласится…

Моченый обвел тяжелым взглядом сходняк и отчеканил:

— Нашего зарядим. Лучшего!

Газетные вырезки пошли по рукам. Авторитеты, собравшиеся со всей Колымы, представляющие цвет преступного мира, заколебались. С фотографий в аудиторию целились серо-стальные глаза будущего Генерального прокурора, горящие фанатичным блеском. Они внушали страх и совершенно не вызывали желания связываться с их обладателем. В бараке стало тихо.

Бумажки доползли до самого дальнего и темного угла. Там сидели представители зон не очень строгого, а то и совсем мягкого режима. Ну, и прочие разношерстные авторитеты, не пригласить которых было вроде нельзя, но и прислушиваться к ним тоже было впадлу. Сходняк молчал. Тишина звенела. И лишь один человек не замер в цепенящем ожидании. Он продолжал шуршать газетами в самом непочетном углу. Его лицо оставалось в тени, но даже в полумраке было видно, как шевелятся тонкие губы, нашептывая никому не слышные слова. Вокруг него невидимым облаком реяли сомнения. Человек кивал своим мыслям, одновременно отрицательно кривя рот.