А Крамер - Трое раввинов в лодке

— Ой, даже не знаю, — вздохнула она. — Я столько набегалась, что иногда мне кажется, что Бенни лучше было и не попадать под машину.

Одна мамаша спрашивает другую:

— И как поживает твой сын-доктор в этом Гленвью?

— Ой, просто превосходно. Он получает столько денег, что у него уже нет необходимости всем больным подряд назначать операцию.

У старика выступила какая-то сыпь на руках и он пошел к врачу, который только что начал заниматься частной практикой. Врач осмотрел его руки под увеличительным стеклом и сделал рентген. Потом он обратился к толстым медицинским книгам и покачал головой.

— Скажите, а у вас раньше это бывало? — спросил он.

— Да, доктор, много лет назад.

— Так вот, — диагностировал молодой врач, — у вас повторилось то же самое!

Адвокат спрашивает Бронфмана:

— Так вы хотите составить новое завещание? И оставить все семье, как и прежде?

— Нет, они не получат ни цента. Все мое состояние пойдет врачу, который спасет мне жизнь.

Морган посмотрел на своего старого друга Лапидуса, которому снова потребовались деньги на финансирование нового великого изобретения.

— Не понимаю, что ты хочешь продвинуть? Какой-то невидимый деодорант что это такое?

— Это чудесная штука, — говорит Лапидус. — Стоит побрызгать на себя, как ты исчезаешь, и становится непонятно, откуда идет запах.

Маленький автомобильчик ударяется в «кадиллак» Блумберга, когда тот делает левый поворот.

— Вы что, — кричит разгневанный водитель маленькой машины, — не могли выбросить левую руку?

— А что толку? Если вы не видите «кадиллака», то как вы увидите руку?

Новый помощник Тевье был из Минска и, как парень городской, не сильно понимал в коровах. Он уже целый час доил корову, когда рядом остановился Тевье — посмотреть, что он делает. К удивлению Тевье, парень поил корову молоком.

— Во имя всемогущего Бога, да святится его имя, скажи мне, что ты делаешь?!

— Корова попала грязным хвостом в ведро с молоком, так что я прогоняю его ещё раз.

Розенфельд спустя много лет вернулся в свое родное местечко. К его радости, раввин был жив, и Розенфельд пошел повидать его.

— Я надеюсь, ты везде был хорошим евреем, — сказал старик.

— В действительности я был крут, ребе. Я лгал, воровал, всуе поминал имя Божье, ел трефную пищу, менял женщин. Но никогда, ни на мгновение не забывал я религию, которая воспитала меня.

Пожилая еврейка идет по нью-йоркской улице, когда вдруг к ней подлетает эксгибиционист и распахивает перед ней свой поношенный плащ. Она какое-то мгновение смотрит на него, а затем говорит:

— Ой, ну что у вас за подкладка!

Отец помогает сыну делать домашнее задание.

Сын: Пап, какое определение ты дал бы электронике?

Отец: Электронике? Извини, я не очень понимаю в этом.

Сын: А как бензин двигает автомашину?

Отец: Боюсь, автомобильные двигатели для меня — темный лес.

Сын: А что это тут такое — гидростатическое давление?

Отец: Гидрант — это я слышал. А то, что ты говоришь, в наши времена не проходили.

Сын: А сколько генов у человека?

Отец: Ой, много, очень много. Я забыл точное число.

Сын: Ну, пап, извини, что я пристаю к тебе с вопросами.

Отец: О чем ты! Всегда рад помочь. Не будешь спрашивать — ничего не узнаешь.

Шмерль был известен в городе тем, что мастерски готовил торты на любой вкус. Как-то приходит к нему человек и просит сделать необычный торт с кремом мокка.

— Я понимаю, я очень капризен, но мне нужен торт такой, как я хочу, а цена не имеет значения.

— Хорошо, — согласился Шмерль. — Я все запишу, как вы скажете.

Клиент изложил свои требования к высоте торта, количеству слоев, какие должны быть слои, какое внешнее оформление и массу других деталей.

— И ещё одно: он должен быть стопроцентно кошерный, — добавил он. Это возможно?

— Конечно возможно. У меня дядя раввин, он проследит за каждым шагом. Это все?

— Нет. Я же сказал, что это должен быть особый торт. Наверху мне нужно, чтобы было написано: «С днем рождения, дорогой Лестер Зонненшайн». Надпись чтобы была розовыми наклонными буквами, высотой в три дюйма. Вы это сможете?

— Конечно, но мне на все нужно два дня.

— О'кей. Срок очень важен. Я приеду за ним точно в три в четверг.

Клиент прибыл точно в назначенное время. Шмерль вынес ему свой шедевр. Клиент взглянул на торт и недовольно произнес:

— Нет, вы не уловили его духа! Я заказывал наклонные буквы, а не печатные. Такой мне не пойдет.

— Послушайте, мистер, — сказал Шмерль, чувствуя, что двести долларов уплывают. — Это же легко поправить. Приезжайте через часок — и все будет переписано заново.

Клиент согласился. Он ушел и через час вернулся.

— Великолепно! — воскликнул он. — Вот теперь то что надо! Шедевр! О лучшем я и не мечтал!

— Слава Богу, — произнес Шмерль. — И куда его доставить.

— Доставить? Никуда не надо доставлять. Я тут его и съем.

— Моя жена сведет меня с ума, — жалуется Горовиц другу. — У неё самая отвратительная память в мире!

— Ты хочешь сказать, что она ничего не помнит?

— Да нет, наоборот, черт возьми! Она помнит абсолютно все!

Две дамы из Майами обмениваются впечатлениями о летнем отдыхе. Одна рассказала, как они с мужем роскошно провели время на Гавайских островах.

— А мы — на Майорке.

— На Майорке? А где это?

— Не знаю, мы же летали самолетом.

Побелев от возмущения, Нудельман кладет свои карты и вскакивает из-за стола.

— Остановите игру! Леви жульничает!

— С чего ты взял?

— Он играет не теми картами, которые я ему сдал!

Простуда мучила Фанни Фрупмкин уже несколько недель, несмотря на дорогие лекарства, которые ей выписал врач.

— Ой, доктор, — простонала она, придя к нему в очередной раз, — ну неужели нельзя что-нибудь сделать?

— Есть средство, радикальное, но оно срабатывает. Подите домой и примите ванну, горячую, какую только выдержите. Потом, не вытираясь, встаньте голой перед окном, на сквозняке.

— И это вылечит?

— Нет, не вылечит. Но вы получите воспаление легких, а его уж мы знаем, как лечить.

— Это прекрасно, — говорит Хартман своему партнеру по гольфу. — Даже не верится, что вы играете всего месяц.

— Да, это так. Но, конечно, я ещё и учился четыре года.

Джонни Джепковиц был известен как один из лучших жокеев мира. А тут пришел безнадежно последним. Хозяин лошади проворчал:

— Джонни — и последний. Ты что, не мог побыстрее?

— Мог, конечно. Но я обязан финишировать вместе с лошадью.