Михаил Сендер - СКАЗКА О ТОМ, КАК МЕДВЕДЬ С КОЛЕН ВСТАВАЛ

— …Ради бога… Умоляю… Выпустите… Что угодно сделаю, только выпустите… Клянусь, что угодно… Пожалуйста…

Медведь тут вспомнил, что именно в этом дубе некогда велел замуровать бурундука за его клевету и распространение лживых слухов. «Ох уж хорошо этот бурундук умел страсти на зверей нагонять…» — подумал медведь. И вдруг пришла ему на ум мысль коварная. Быстро подскочил он к залепленному глиной дуплу и за несколько минут проскрёб когтями отверстие, через которое щурясь и дрожа от страха высунулся два года не видавший света бурундук. Увидя, что перед ним стоит медведь, бурундук бросился ему на коленях кланяться, со слезами на глазах умоляя помиловать его грехи и клянясь в вечной верности.

Выслушав степенно все красноречивые заверения бурундука, медведь обратился к маленькому оратору с ультиматумом.

— Я дам тебе шанс искупить свою вину по-другому. — загадочно-угрожающим тоном говорил медведь. — Ты распускал враньё и клевету про лес, а саванну выставлял в розовом цвете, и теперь почти всё зверьё хочет жить, как на саванне, а лес почитать перестали. Тебе придётся исправить эту ошибку. Отправляйся на саванну, языком трепаться, как ты умеешь. Расскажи там всем, какой лев коварный лицемер, и как хорошо в лесу живётся. Затем возвращайся в лес, к нашим. Скажи, что ты сам из дуба выбрался и бежал на саванну, но потом увидел, как там всё плохо, решил вернуться снова в лес и просить у меня помилования. Расскажи им страшилки про саванну, и про то, как они планируют напасть на наш лес. И только попробуй про меня какую-нибудь глупость ляпнуть или на саванне спрятаться — найду и разорву на части, так и знай!

Бурундук испуганно закивал, что всё понял, ещё раз пламенно поблагодарил медведя за его милосердие, и отправился искупать свой старый грех новым.

Бурундук действительно был талантом. Он очень быстро уловил все проблемы саванны, и умело использовал их для отведения глаз зверей от собственных. Изо дня в день он рассказывал лесным жителям о том, как из болота, которое жители саванны бессовестно разворотили, на саванну теперь ползли рептилии в таких количествах, которые с горными ящерицами в лесу было не сравнить. Он с великим пафосом доводил зверям, что саванна уже не та, какой её помнят те, кто бывал там до запрета, и что лев и его шайка негодяев, включая неблагодарных предателей-перебежчиков из леса, получили по заслугам за своё преступное вторжение на болото, последствия которого теперь сами расхлёбывают. Любые нарекания на медведя и лес он списывал на подкупленных львом лесофобов, специально разжигающих недовольство и раздор между лесными зверями и братскими рептилиями, чтобы лес расшатать и после подмять под себя весь мёд, а лесных зверей превратить в рабов. Про инцидент с лисой бурундук говорил, что нору её вырыл медведь, а значит она не имела права вырубать деревья вокруг норы, поскольку нора по праву — медвежья. Бурундук всячески восхвалял медведя и его дружбу с драконом, благодаря которой злодеи с саванны не осмеливаются нападать на лес, хотя именно это они постоянно замышляют.

Звери слушали бурундука, и всё больше проникались любовью и верностью к медведю, который, оказывается, всё это время доблестно защищал их от коварно манящей саванны. И чем больше они слушали, тем больше росла в них ненависть к саванне и льву, и тем больнее они ощущали обиду за весь вырубленный лес. Кое-кто начал поговаривать, что надо бы взять да снова всё засадить лесом. Уже подросшие за эти годы медвежата даже начали демонстративно лазить к лисиной норе и сажать около неё деревья. Лиса испуганно рычала на них из норы, но медведи только потешались с неё.

— Ну давай, покажи зубы, подстилка львиная! — издевались медвежата. — Мало тебя батя куснул. Но мы можем повторить, если нарываться будешь…

Как хотелось лисе, чтобы пришёл лев и защитил её. Но лев не хотел обострять отношения с медведем, и потому ограничивался лишь вербальной поддержкой лисы, понимающе кивая и советуя ей крепиться. К медведю же идти жаловаться на его сыновей, после всего произошедшего, было бы совсем унизительно. А медвежата, тем временем, почувствовав азарт от страха к себе и от собственной безнаказанности, начали прохаживаться мимо Лысого мыса, то и дело высовывая свои озорные мордашки из леса, посвистывая и дразня норку, выдру и бобра, которые от страха тут же плюхались в ручей и плыли вглубь саванны, где своих было больше. Проходили они и мимо заячьей норы, где деревья росли, как и раньше, но где каждый раз находилось что-нибудь, что медведям не нравилось. Как-то увидели они, что у норы зайчонок степенно прохаживается на четырёх лапах, пытаясь изобразить рычание.

— Ты чё делаешь, малой? — с нахальной насмешкой спросил старший медвежонок.

— Во льва играю. — с наивным откровением ответил зайчонок.

Медвежата заёрзали и зафырчали от возмущения.

— Чёёёёё??? — с вызовом затянул гласную старший. — Ты чё, против леса гонишь? Чё в медведя не играешь, тварь косая?

Зайчонок, в следствии некой биологической мутации явно не унаследовавший у родителей ген трусливости, обиженно нахмурился и съязвил в ответ:

— Лев — сильнее медведя. И добрее. И пахнет лучше.

Тут один из медвежат, дрожа от ярости, хотел было схватить зайчонка за уши, да тут резвый был и ловко выскользнул у неуклюжего подростка из лап и мигом скрылся в норе.

— Вот же тварь! Вот же подлая косая сволочь! Да ты вааще понимаешь, на кого наехал, ублюдок ушастый? — орал разъярённый зверь ему вслед. — Да мы порвём тебя и батьку твоего в щепки, понял? Это — наш лес! Наш дед его освобождал от волка, пока твои по норам прятались. А ты тут со своими родичами картавящими — гость, пока мы — милосердные. Понял!? Лес — наш! Наш!!!

В норе эти крики молча слушали заяц с зайчихой, зажимающей лапой рот своему неосмотрительному зайчонку, не знававшему ужасов времён медведя Потапа. И впервые заяц по-настоящему жалел, что некогда настроил против себя льва, ибо впервые он почувствовал, что нет уже на свете никого, кто бы мог защитить его семью.

Медведя немного волновало нахальство и проказы его сыновей, наводящих страх на всех зверей. Однако видел он в этом и пользу, ибо благодаря их похождениям и рейдам влияние саванны в лесу стремительно уменьшалось. Гораздо больше медведя волновало то, что медвежата, под влиянием вечно всем недовольной медведицы и подобно многим лесным зверям, стали питать сильную нелюбовь к горным животным, что часто высказывали при других зверях, и что шло в разрез с заявленной медведем и проповедуемой бурундуком дружбой с драконом. Медвежата часто пугали ящериц, угрожали летучим мышам порвать им крылья, и медведь боялся, что когда-нибудь об этом узнает дракон и будет очень зол. Несмотря на то, что в лесу принято было считать медведя и дракона близкими друзьями (это убеждение постоянно распространял бурундук), правда была в том, что они ни разу не встречались с момента первого и единственного визита медведя на Чёрную гору, и медведь до сих пор не был до конца уверен, о чём они договорились, и тем более что дракон там себе думает.