Вячеслав Верховский - Я и Софи Лорен

– Вот вам рубль – и сдачи мне не надо!

– И не надо! – бабка резюмировала.

Тут уже включилась моя рыба. Глубоко заглатывая воздух, как будто тоже что-то силилась сказать.

Продавщица, не мигая мне в лицо, прошептала:

– Только уходите!

А мы здесь и не собирались ночевать!

Я оглянулся. Оглушенная, она… Даже, кажется, забыла утопиться…

Мое пришествие, второе, завершалось.

Бабка видит: что такое? Я в смятении. «Ах бабка, рвач она такая!» – я подумал.

Бабка даже растерялась, встав как вкопанная:

– Может, кто-то думает: я рвач?

Я даже вздрогнул и, опустив глаза, ей прошептал:

– Она ошиблась… – в смысле, продавщица.

– И это говорит мой внук? Какой позор! Не, ты правда ничего не понял?! – я не понял! – Как же? Как же объяснить тебе доступно?..

Вдруг бабка снова резко тормознула. Он сидел. Он оказался очень даже кстати. Этот нищий, на обочине дороги. С кепкой, вывернутой в небо. И пустой. Мол, бог подаст. Но бог не торопился…

И тут бабка, наклонившись грациозно, мне показалось, даже не раздумывая, с легкостью рассталась с тем рублем. Я, что называется, отпал. Ну и нищий, натурально, охренел. Бабка:

– Да, так на чем мы там остановились? Ах, тот рубль, что нам вернула продавщица! – я кивнул. – Это… Запомни, Слава, раз и навсегда, – компенсация морального ущерба! Компенсация…

– …морального ущерба!

Мы пошли, уже не останавливаясь.

И этот день был – даже не четверг!..

Был я пацаном, учился в школе. Ну, как учился? Так я и учился.

Года я не помню, врать не буду, но в канун 8 Марта, это точно, ехал я домой. Тогда только-только вышли на маршрут автобусы «Икарусы» гармошкой, составные. Цвета очень крупного лимона.

Сижу я у окошка впереди, припав к окну. Простор– ное окно, ну как витрина, а в витрине выставлен пейзаж. Кругом грязюка, мутные ручьи. Все непролазно, все как полагается, но – весна, спасибо и на том. И настроение вполне себе прекрасное. И дышится, что главное, легко…

Вдруг «Икарус» нервно так тряхнуло, как будто он на кочку наскочил. А это рядом кто-то рухнул на сиденье, а точнее, просто обвалился. Габаритами припер меня к окну. И перекрыл пейзаж, как кислород. «Ого! – подумал я. – Кто это тут?»

Я оторвался от окна – и отшатнулся. Матерь Божья! Оказалось, он – это она!

Значит так: глаза. Эти губы шиворот-навыворот. Нос приплюснут, уточкой такой, как из батискафа, но снаружи! А сама… Знаю, это неполиткорректно, но мы здесь все свои, а потому… Ну просто негритянка негритянкой!

Мне уже не до окна и за окном. А эта… Она дышит так натужно, а еще бы! Она, может, за автобусом бежала. И так плавно опустилась на сиденье…

Вообще-то я не делаю различий, негритянка там, не негритянка. Я же родом из советской школы, я же в духе интернационализма. Нас учили Африку жалеть. Учили поднимать ее с колен, хотя бы в школе! Расизм, апартеид и все такое, грубо говоря – но пасаран!

И тут я к ней проникся… Ну не знаю, что ли, состраданием. Ах, эта негритянка африканская! Здесь она одна, в чужой стране…

А в руках моих большой букет мимозы, ну огромный. Когда я нес, меня все останавливали:

– Ой, какой красивый, где вы брали?

– Где я брал! – я отвечал загадочно. И настроение заметно улучшалось…

И вот букет везу к себе домой. То-то же обрадуется мама!

Но негритянка вносит коррективы. Человек активного сочувствия, дай я ей дам хоть маленькую веточку, хоть что. От мамы не убудет, это точно, а негритянка уже будет не одна. А с веточкой мимозы в этот день. Все же женщина, хотя и угнетенная…

Мне остается остановок где-то пять. Ну, думаю, вручу я ей в конце. Вручу – и деликатно улетучусь. Она мне не успеет и «спасибо» и, скорей, меня не разглядит. Пацан-пацан, а понимал уже тогда: благотворительность – должна быть анонимной!

В общем, трепещу я, как впервые: до нее – у меня же негритянок вроде не было. А эта Африка сидит себе с губами и о моих терзаньях ни бум-бум. Я еду и терзаюсь, что, а вдруг… Эту ветку не смогу я обломать, или дверь передняя заклинит, или что. И пока я думал, что, а вдруг – я как-то незаметно, вдруг, доехал…

Все случилось лучше не придумаешь: обломилось и открылось, дело сделано! Я запомнил эти изумленные глаза!

Правда, мне неловко вспоминать, обломилось больше, чем хотелось. Ну да ладно! Главное, теперь она вдвоем!

Поднимаюсь я по улице, домой. И своим поступком упиваюсь, что вот, у них расизм, апартеид – а тут и я, великий гуманист.

Интуитивно оглянулся – стало дурно! Она! Идет за мною! По пятам! Эти фирменные губы, все такое. И что-то в воздухе мне чертит этой веткой…

Ну, я внешне так спокойно: Слава, так… Я же Слава, кто не уловил… Так, а ну спокойно! Это просто совпадение, не больше: я сошел, она сошла – и движется в таком же направлении.

Оглянулся, а она не отстает. И чертит снова, очень энергично.

Я ускорил – и она ускорила.

Нервы сдали, нервов больше нет! Я свернул, куда не надо, во дворы, – и она за мной, куда не надо, во дворы. Тут я понял, что она за мной!

Я конституции пугливой, впечатлительной, у меня сердце все колотится в груди – и я ударился в паническое бегство!

Озираюсь, значит, на бегу… А она за мной, вы представляете?! И что-то там гортанно выдает, мол, остановись, а не то, мол, сам же виноват. И машет недоделанным букетом, эта Африка, ну, в смысле, угнетенная.

Так, – задыхаясь на бегу, анализирую, – что же сделал я не так, от всей души?! Может, здесь она у нас мимоза, эта ветка, а там ее не принято дарить? Может, жабу им сподручней или что? В Международный женский день. Но не цветочки! Это им смертельная обида! И она за мной метется, значит, чтоб… Обида-то – смертельная.

Или, что по существу еще страшней: видимо, у них такой обычай… Что если там цветочек подарил, то нужно обязательно жениться! Но какое! Она девочка в годах, ей лет под сорок, я же ученик 8-А! Буква «р», с которой не в ладах, круглые очочки, недомерок… В общем, я ее последний шанс, выходит так.

Шансом быть мне не хотелось ни за что! И я драпал, как фашисты под Полтавой, вдоль по лужам, по ручьям и по потокам.

Я лечу, она летит – и все шарахаются. Во-первых, негритянка колоритная, губы шиворот-навыворот, глаза. И, главное ж, зеваки понимают , что у нее букет я просто выдрал, а при ней осталась только веточка. И она, размахивая ею, взывает: люди, мол, смотрите, как же так?!

А те же и глазеют с упоением, бесплатный цирк случается нечасто.

Со стороны, конечно, им видней, что я грабитель, в честь 8 Марта. Да, я умею вляпаться в позор!..

Я от нее бежал как сумасшедший. Петлял дворами. Чуть под машину дважды не попал. И она за мной – преследует, и это, и бежит. Думаю: догонит. А догонит ведь!..

Все, я спекся! Вроде настигает. Как настигает нас чума или холера…