Ману Сарин - Икбал Фарук и сокровища короны

— О… ну да, да. — сказал отец.

— Ах, не проблема, дорогой, я возьму куклу, то есть ребенка. Ах, Тарик, а малыш мальчик или девочка? — вмешался Али.

— О, это мальчик.

— Иншалла, у меня есть маленький здоровый мальчик, — воскликнул Али и начал спускаться по лестнице, кутая куклу в одеяло.

На втором этаже дверь квартиры Вибрандта распахнулась:

— А, черт возьми, что происходит? — крикнул он и застыл от изумления, увидев двух женщин в бурках. — Какого дьявола? Это к вам гости с юга приехали?

— Это наши тетки из Сомали, — сказал я.

— Это они притащили козу отцу?

— Нет, нет, это была датская коза, — быстро ответил я, прежде чем отец вмешается.

— Ну, если это была добрая датская коза, это не совсем безумие. А я, действительно, все знаю в Африке. Когда я был маленьким мальчиком, мой отец был там солдатом. Он бил черных в Конго. Да, я могу вам порассказать. Видите, он был уважаемым человеком, великим храбрым бойцом. К сожалению, он пал в бою, бедняга.

— Разве он не мог просто встать и пойти дальше, после того, как упал? — ответил отец высоким голосом из-под бурки.

— Скажи мне, тебе обязательно издеваться? И какого дьявола палатка говорит по-датски? — спросил Вибрандт.

— О, наши тети много лет прожили в Орхусе, — перебил я.

— Ну, да, Хеллерупп [7] Хеллерупп — богатый район Копенгагена . Так вот, мой гордый отец не мог встать, когда он упал в бою. Это означает, на датском языке, что он умер, скончался, финито. Да, может быть, он не заметил носорога, который бежал на него, но он умер еще в бою.

— О, да, спасибо, мистер Вибрандт, нам пора, — сказал я, подталкивая остальных.

— Ничего смешного нет, в моих рассказах про моего старого папу! Он был известным человеком, заслужил медаль, вы слышите! Медаль! О, нет, так просто это вам не сойдет! Я слежу за вами, и при первых признаках террористической деятельности я вызову военных, — крикнул он, когда мы сбежали по лестнице и вышли на улицу.

— Ну, в Дас Фатерхаус? — спросил Тарик.

Мы долго ловили такси, но, наконец, приехали в штаб-квартиру Фатерхауса в Хвидовре. Было довольно темно, когда мы вышли из машины, но на первом этаже внутри Фатерхауса собралось много людей.

— Какой мрачный дом, — прошептал Али.

— Что дальше? — спросил я Тарика.

— Мы спросим, можно ли нам на службу.

— В бурках? Как тебе такое в голову пришло?

— Отстань, Икбал. Все будет хорошо.

— Эй, смотри, разбитый мерседес на парковке. Похоже, тот же самый, который мы разбили экскаватором в Гиллелее.

Папа и Али ничего не понимали, но Тарик быстро все понял.

— Это плохо, Икбал! Тогда вы столкнулись с Илзе фон Вольф Требух, не зная, что это она. А потом вы разбили ее Мерседес. Это очень плохо!

— Но, Тарик, это означает, что та собака Карл Хайнц, которую она привезла с собой, должна быть той же собакой, с которой был Бёрге, когда мы встретили его у Молодежного дома.

— Черт, это также означает, что это тот самый Мерседес, в котором мы были, и рисовали как все выглядит в подвале Молодежного дома.

— О нет, Тарик! — встревожился отец.

— Прости, папа, но мы пока сами ничего не понимаем. Получается, это значит, что Бёрге это барон фон Требух?

— Ясно, Б — это сокращение от Бёрге, а не от барона!

— Но что он делал в замке Русенборг и почему он рассказал нам о драгоценностях короны и Золотых рогах? — спросил Тарик.

— Надо разобраться, Тарик, и, может быть, мы найдем ответы внутри дома.

Мы медленно подошли к большой входной двери, и я гулко постучал. Дверь открылась сразу, перед нами предстал двухметровый светловолосый мужчина.

— Чего вам надо?

— О, наши сомалийские тетушки только что приехали из Орхуса в Копенгаген, и они хотели бы посмотреть ваш прекрасный дом и принять участие в вашем… ах, молитвенном собрании, — объяснил Тарик.

— Мой маленький друг, это похоже на мечеть? Это не молитвенное собрание, а служба. И сегодня это частная встреча, поэтому богослужение отменяется. Всего хорошего, храни вас Господь!

— Но разве мы не можем войти? — спросил Тарик.

— НАЙН, я же только что сказал!

— Это очень плохо. Наши тетушки фактически нянчили Карла Хайнца в Гиллелее, когда он был щенком, и, по крайней мере, вы можете пригласить их, — настаивал я.

Папа и смотритель Али кивнули, чтобы убедить гиганта, что это правда.

— А, вы знаете нашего доброго старого Карла Хайнца. Ладно, ладно, тогда заходите. Вы и ребенок точно не пройдохи из Молодежного дома.

— Вот спасибо, — ответил я.

— Но на первый этаж нельзя, и ни в коем случае не входите в бальный зал. У вас есть двадцать минут. И, кстати, я — Вольфи, — сказал он, протягивая руку к отцу.

— О, привет, привет. Но мы не подаем руки, такая у нас культура, — сказал отец самым сладким голосом, проходя мимо него в большой зал. Мы прошли следом. В зале было много дверей, которые вели в другие комнаты. Мы прошли через самую большую дверь, в еще больший зал, где стояли стулья с тяжелыми деревянными ножками вдоль стен. Стены были обтянуты красной тканью, а на них висели старинные картины больших, сильных, светловолосых мужчин, которые занимались гимнастикой. В середине зала висела гигантская люстра, и с одной стороны была большая лестница на первый этаж.

— Это, вероятно, бальный зал, куда нельзя. Надо скорее уйти отсюда! — прошептал отец.

— Нет, папа, мы здесь как раз потому, что нам сюда нельзя. В этой комнате что-то странное. Эти немецкие картины, на стенах, — прошептал Тарик.

— А, это зал правителей. Он больше, чем президентский замок в моей стране, Египте, — сказал Али.

— Слышите, кто-то спускается по лестнице, — прошептал я.

— Черт, надо прятаться!

— Гд… гд… где прятаться?..

— Тшш, папа! В шкафах.

Мы подбежали к большим шкафам, открыли двери и забрались внутрь. Мы застыли. Тяжелые шаги приближались и приближались, и затихли у самого шкафа.

В тишине было слышно, как бьется сердце отца. Я посмотрел в замочную скважину, осторожно опустившись на колени, и увидел черные кожаные сапоги. Внезапно раздались еще шаги и появилась еще одна пара сапог.

— Илзе, я поговорил с нашим секретным агентом в полиции, — раздался хорошо знакомый голос.

— И что он сказал, Бёрге? — спросил женский голос, вероятно, Илзе.

— Агент заверил меня, что полиция завтра очистит Молодежный дом, — сказал Бёрге.

— Крепись, чувак, это Илзе фон Вольф Требух и Бёрге фон Требух, — прошептал Тарик мне на ухо.

— Тш, Тарик!

— Ну, и тогда мы получим доступ к нашему дому. На самом деле мы больше не можем ждать. На наших заводах не хватает денег, поэтому мы должны скорее найти и Рога, и драгоценности. Вот чем тебе нужно заняться.

— Ладно, а как прошло собрание, Илзе?