Леонид Резников - Хлопоты ходжи Насреддина

– Проведи его к заднему ходу, – обернулся Шарифбек к слуге.

– Слушаюсь, господин! – вновь поклонился слуга.

– А я пока отвлеку проклятых оборванцев, чтоб им пусто было.

Кази тяжело поднялся с курпачей, натянул штаны, накинул халат, поданный слугой, и вышел из комнаты. За его спиной мулла со слугой скользнули в боковой проход. Шарифбек, продолжая хмуриться, прошел в комнату, в которой он обычно вершил правосудие, и направился к дверям во двор, туда, где его ожидала нетерпеливо гомонящая толпа. История с муллой ему совсем не нравилась. Все явно подстроено Насреддином, но лучшим будет, разумеется, придать своему лицу невинный вид. Хотя вряд ли оно поможет. В крайнем случае придется отдать толпе на откуп самодовольного дурака муллу. Ведь сам-то Шарифбек с глупейшей историей с шайтаном никак не связан. Знать бы только что задумал ходжа. В том, что это именно его проделки, Шарифбек ни минуты не сомневался.

Кази некоторое время постоял у закрытых дверей, затем, решив, что мулле уже удалось скрыться, он сделал шаг вперед и растворил створки дверей. Вышел на лестницу, Кази обвел толпу надменным взглядом и завертел в пальцах четки. Люди, собравшиеся перед его домом, мгновенно притихли, устремив взоры на судью. Одни смотрели на него с потаенным страхом, другие – с надеждой, третьи – с сомнением, в глазах четвертых читались откровенные сомнения. Однако в толпе Шарифбек не обнаружил Насреддина. Не было и его дружка дехканина. Кази сначала решил, что это хороший знак: выходило, народ пришел к нему совсем по другой причине. Но, вспомнив о хитрости Насреддина, кази усомнился в своих преждевременных суждениях – со старым нечестивцем всегда нужно держать ухо востро.

Тягостные размышления Шарифбека никак не отразились на его лице – кази отлично умел скрывать эмоции, иначе как бы он смог быть судьей и вершить правосудие, что с ним случалось крайне редко, и «кривосудие»? Это слово Шарифбек придумал сам, и оно ему очень нравилось, тем более что оно, вернее, то, что за ним скрывалось, приносило кази неплохой доход.

Выдержав многозначительную паузу, кази раскрыл полные губы и обратился к собравшимся:

– Что вас привело ко мне, люди, в столь ранний час?

– Защиты и справедливости, о кази! – выкрикнул башмачник Али, и остальные вновь загомонили.

– Правосудие – мой долг! – надменно ответил Шарифбек. – Поведайте мне о вашей беде.

Люди зашептались, не зная, с чего начать, и тогда вперед выступил Али и низко поклонился кази.

– Вчера ко мне во двор пробрался шайтан, – начал он.

– Постой, постой! – протянул к нему руку кази, делая крайне удивленное лицо. – Но я занимаюсь исключительно земными делами, а грешники – они по части муллы. Ведь только к великому грешнику мог явиться шайтан, и только мулла в силах разрешить твою проблему.

– Вы недослушали меня, о кази. Мы уверены, что это вовсе не проделки шайтана – да оградит нас всевышний от его мерзкого лика! То был человек, самым бесстыдным образом принявший обличье «нечистого».

– Э, разве у тебя есть доказательства, сказанного тобой?

– О справедливейший, разве будет настоящий нечистый бегать, словно загнанная лиса по дворам, прячась от гнева людей?

– Это еще ничего не значит, башмачник! Разве можем мы проникнуть в помыслы всевышнего, которому подвластен и сам шайтан? Вы, кстати, изловили его?

– Нам не удалось этого сделать. Он трусливо бежал от нас.

– Так с чем же в таком случае вы пришли ко мне? Для того чтобы осудить виновного, мне нужны сам виновный и доказательства его вины, – напыщенно произнес кази, вскидывая подбородок.

– Они здесь, кази! – выкрикнул кто-то, отчего Шарифбек вздрогнул и резко повернул голову на голос. – И виновный, и доказательства!

Говорил, как оказалось, Икрам, тащивший упирающегося, бледного от страха муллу. С ним рядом шли еще трое. Одним из сопровождавших муллу оказался Насреддин, несший рогатый череп. Шарифбек поджал пухлые губы, едва сохраняя присутствие духа – вот оно, началось! Зря он решил отправить муллу через задний ход – нужно было дать ему отсидеться дома, ведь можно было догадаться, что бегство муллы могли ожидать и позади дома. Но, как известно, человек силен задним умом.

Тем временем Икрам дотащил священнослужителя до самой лестницы дома кази и вытолкнул вперед. Насмерть перепуганный, тот затравленно сжался, стреляя глазами по сторонам.

– Вот! – сказал Икрам. – Мы поймали шайтана, нарушавшего по ночам сон правоверных. А вот и доказательства: шкура, надетая на нем, и бараний череп, от которого наш дорогой мулла попытался избавиться, когда мы его изловили.

– Ничего не понимаю, – развел руками Шарифбек, быстро сообразив, как следует себя вести. – Мулла, вы ли это?

– Я, – пискнул мулла, преданно глядя в глаза кази.

– Но, скажите нам, зачем вы обрядились в грязную шкуру?

– Я… я хотел развеселить людей, – нашелся мулла. – То была шутка. Да-да, шутка! – обрадовался он своей выдумке.

– А уворованное из домов в прошлый раз – тоже шутка, а мулла? – спросил Насреддин.

– Я ничего не крал! – взмахнул руками мулла. – И вообще в прошлый раз был не я. То был другой шайтан. Совсем другой!

– Постой, старик, – вытянул руку Шарифбек. – Здесь я кази, если ты не забыл.

– Простите, кази, но вы, о справедливейший, почему-то молчите.

– Я не молчу. Я думаю!

– И что же вы надумали?

– Не понимаю, из-за чего столько шуму? – пожал плечами кази. – Мулла у нас известный шутник. Он много раз веселил меня, а теперь решил позабавить и вас, своих прихожан. В чем же его вина?

– Вы считаете очень забавным, – с угрюмым лицом заметил судье Али, – когда в дом ночной порой вламывается шайтан, бьет посуду и начинает угрожать карами?

– Ну-у, – протянул кази, не найдя, что ответить. – Впрочем, должен признать, шутка и вправду не совсем удачная. По-моему, мулла, вы несколько перегнули палку. Ай-яй, такой важный человек и так нелепо шутить!

– Да-да, сознаюсь в этом, полностью признаю свою вину и прошу прощения.

– К тому же вы – хе-хе! – уже с лихвой получили свое. Идите с миром. Хе-хе, святые дубинки!

– О добрейший из судей! – возопил мулла, падая на колени.

– Полностью согласен с муллой, – выступил вперед ходжа. – Я имею в виду доброту. Но остался один невыясненный вопрос.

– Какой же? – кази, занервничав, завертел четки.

– Откуда добрейший знает про то, что мулла уже получил свое? И еще про освященные дубинки – о них уж точно никому не было известно, разве что мулле, да и то знание досталось ему несколько болезненно. Ведь никто из нас о дубинках не обмолвился ни единым словом.

– Ну как же? Я слышал… думал… – растерялся кази.

– Так слышали или думали? – продолжал настаивать ходжа, видя замешательство кази.