Леонид Резников - Хлопоты ходжи Насреддина

– Кази будет в гневе, так и знай, – сделал последнюю попытку слуга.

– А мне-то что с того? Разве я слуга кази, чтобы бояться его гнева?

Слуга яростно засопел, но ничего не ответил.

Наконец в конце улицы показался дом кази, и слуга повеселел. Сейчас языкатый старик за все поплатится! Ох, достанется же ему от кази на орехи.

Одолев последние метры, слуга легко взбежал по лестнице, распахнул двери и посторонился.

– Входи, кази ждет тебя! Да не забудь сказать ему все, что ты говорил мне.

– Зачем? – пожал плечами Насреддин, переступая через порог. – Ведь ты и без меня прекрасно сделаешь это.

Слуга только зубами заскрипел. Войдя следом за ходжой, он обогнул его и остановился у самого возвышения, на котором, охая, возлежал кази.

– Я привел Насреддина, господин! – громко сказал он.

– Не кричи так, – поморщился Шарифбек. – Не видишь, мне плохо.

– Да, конечно, – растерялся слуга. – Но ведь вы…

– Оставь нас, – сделал вялое движение рукой кази.

– Слушаюсь, господин, – низко склонил голову слуга и попятился.

– О Насреддин, – начал свое выступление кази с трагичной миной, – со мной приключилась неприятность: я заболел и чувствую себя очень нехорошо.

– Сожалею, кази, но я не хаким.

– Хаким у меня есть, – простонал Шарифбек. – Но ты вчера обмолвился, будто служил кази.

– То правда.

– И ты, конечно, знаешь законы, – не спросил, а, скорее, сказал утвердительно Шарифбек.

– Возможно, – сдержанно отозвался Насреддин, все еще не понимая, куда клонит хитрый кази.

– И как, довольны ли были тобой?

– Это я могу сказать наверняка. Ни один человек в бытность мою кази не ушел от меня недовольным.

– Но как же такое возможно? – усомнился Шарифбек в словах старика. – Ведь в суде всегда одна сторона остается довольна, а другая – нет.

– Вы правы, о мудрейший кази. Но я говорил о людях, то есть о тех, кто искал защиты от богачей. А защиты обычно ищут бедные. И ни один из них, я уверяю вас, не ушел недовольным моим решением.

– Ну, хватит пустых разговоров, – отмахнулся от его рассуждений Шарифбек, наплевав на неприкрытую непочтительность. – Как видишь, мне совсем плохо, и я не могу рассматривать дела. Поэтому я хотел бы, чтобы ты заменил меня на время моей болезни.

– Почтенный кази, вероятно, шутит.

– Нисколько. Ты один знаешь законы и имеешь нужный опыт, и поэтому выбор пал на тебя.

– Но я в данный момент не облечен властью судить людей.

– Я тебя обличаю. Эй, слуга! – слабым голосом позвал кази. – Подай мне бумагу, что лежит у клетки.

Слуга быстро сбегал к окну и вернулся со свитком. Кази принял бумагу из его рук и передал ходже.

– Вот, читай. Там все.

– Угу, посмотрим. – Ходжа развернул бумагу и быстро пробежал ее глазами. – Значит, вы назначаете меня судьей на время вашей болезни и не будете препятствовать мне в исполнении моего долга?

– Все так. Если ты, разумеется, будешь выносить справедливые решения.

– Простите, кази, но мы с вами по-разному воспринимаем справедливость. Что если мое решение покажется вам несправедливым?

– Тогда я вынужден буду указать тебе на это и отменить твое решение.

– Но какой же я в таком случае кази, если любой, кто пожелает, может отменять мои решения?

– Ты говори да не заговаривайся! – выкрикнул оскорбленный кази, но тут же опомнился и опять обмяк. – Я вовсе не любой, а ты меня только замещаешь. К тому же мне не придется говорить – я буду только слушать. Но ты справишься сам, я уверен.

– Хорошо, я согласен, – сдался Насреддин, поняв наконец, чего добивается Шарифбек: кази подсунет ему какие-нибудь хитроумные дела, а потом обвинит в незнании законов и глупости. Но выхода у Насреддина не было. Откажись он – кази объявит его трусом и пустозвоном.

– Вот и отлично! – обрадовался кази. – Я полежу здесь, а ты суди. Ох, как мне плохо! – и он схватился за лоб, прикрыв глаза.

Но ходжа, подойдя к Шарифбеку, помахал рукой.

– Подвиньтесь, уважаемый!

– Это еще зачем? – опешил кази, распахивая глаза.

– Как же? Я замещаю вас, значит, и место кази тоже принадлежит мне.

– Что ты себе позволяешь, старик?

– Вы отказываетесь? В таком случае я отказываюсь замешать вас. Мое место должно соответствовать высокому положению кази!

– Ну, хорошо, будь по-твоему, – недовольно проворчал кази, сползая с возвышения. – Эй, слуга! Постели мне здесь, рядом.

– И пусть принесет мне чаю, – сказал Насреддин, удобно располагаясь на возвышении, – а то этот нехороший человек не дал мне времени спокойно напиться дома.

Глаза слуги от подобной наглости начали косить.

– Чего стоишь? – прикрикнул на него Шарифбек. – Разве ты не слышал, что сказал кази Насреддин?

Слуга подхватился и унесся выполнять приказание своего господина.

– Другое дело, – важно произнес ходжа, когда перед ним появились пиала и чайник. Он неторопливо нацедил себе чаю в пиалу и принялся смаковать его, цокая от удовольствия языком.

– Мог бы ты так не делать? – взмолился кази, терпение которого уже почти иссякло. Мало того, что нечестивый проходимец забрался выше него, а ему, достославному кази, приходится ютиться рядом с ним на курпаче, так еще тот взялся изводить его резкими звуками, от которых у Шарифбека внутри все дергалось и ныло.

– Хорошо, я не буду так делать, – согласился ходжа. – Знаете, почтенный кази, а вами быть совсем неплохо!

Кази ничего на это не ответил. Он с минуты на минуту ожидал начала первого дела.

– А скажите, кази, много ли у вас друзей?

– Много, у меня очень много друзей! – с важным видом ответил Шарифбек. – А что?

– Да вот интересно, сколько их останется, если вы перестанете быть кази. Помню, у меня…

– Ну, хватит, – устало закрыл глаза Шарифбек.

– Как скажете, – пожал плечами Насреддин и громко отхлебнул из пиалы. – А ведь мой прошлый ишак – мир праху его! – тоже был кази.

– Как так? – удивился Шарифбек.

– Очень просто: у него был к тому врожденный талант. И когда какой-нибудь кази рассматривал дела, тот, подобно ему, глубокомысленно качал головой, и никто не мог понять, кто из них кто.

– Да что ты себе позволяешь?! – в гневе вскричал оскорбленный до глубины души Шарифбек, приподнимаясь на локте.

– Не понимаю, чего вы так злитесь. Я просто решил немного развлечь вас, больного человека.

– Хватит с меня твоих пустых развлечений, – отрезал кази, надувая щеки.

– Как знаете, – опять пожал плечами Насреддин и налил себе еще чаю. – Но если вы желаете…

И вдруг двери распахнулись, и на пороге комнаты возник базарный староста Абдулла. Был он худ и высок, имел лицо с впалыми щеками и острый тонкий нос, под которым прятались узкие полоски губ, а колючий взгляд серых глаз неприятно брал за душу. За Абдуллой вошел незнакомый Насреддину бедно одетый человек. Человек этот, войдя, остановился в замешательстве у самого порога и огляделся.