Маргарита Антонова - Маринкины истории

– Смотри, – говорит брат и показывает рукой на сетчатый «выгул» для домашней птицы.

Если во дворе не хватало место для «выгула», то его делали со стороны улицы. Внутри двора курятник, в заборе делали квадратное отверстие на улицу и небольшую часть территории около забора в виде куба затягивали сеткой, чтоб птице было место погулять на воздухе.

Мы неслышно подкрались. Сморившись от жары, там спали утки. Мы, стараясь не шуметь, разрезали несколько ниток сетки стеклышком от разбитой лампочки.

И в тот момент, когда брат стал пролезать в эту дырку, утки проснулись. Что началось! Куда перья, куда утки, кряканье! И в этом мельтишеньи перьев, уток и пыли по «выгулу» металось тело брата. Я стояла и с любопытством наблюдала за этой вакханалией. Наконец, с довольным лицом победителя из дырки вылез брат. Утки слиняли внутрь двора. Но одна ему все же досталась!

– Снимай майку! – скомандовал он мне, забыв, что на нем тоже майка и по размеру больше моей.

Я, не споря, быстро сняла майку и протянула ему. Он закутал в нее утку, и мы ускоренным галопом, прямо карьером, бросились домой.

Это я описываю так долго, а действие все это произошло в считанные секунды, не больше.

Прибежали к нему домой, но зашли с заднего двора, опасались нарваться на тётку, протиснулись между коровником и забором ,и только там выпустили утку. Вот зачем она нам была нужна? И что теперь делать с ней, мы знать не знали, ведать не ведали.

Мы смотрели на нее, а утка, ошалевшая от всего произошедшего, так и сидела на том месте, куда мы ее положили.

Немного подумав, решили:

– Пусть живет здесь, а мы будем еду и воду таскать ей.

День таскаем, второй. На третий день его второй дед пошел коров кормить…

– Галина! – закричал дед, возвращаясь с заднего двора. – Галина! – он что-то нес в руках.

– Что? – отозвалась тётка.

– Смотри! Это что такое? Откуда? – спрашивал у нее удивленно свекор. – Пошел коров кормить, слышу: за задней стеной кто-то крякает, залез туда, посмотрел, а там…– и он протянул ей нашу утку.

Хм, откуда она тоже могла знать?

Вечер. Мы, набегавшись, примчались домой. Есть хотелось и спать. Но сначала нас ждал допрос с пристрастием в виде выкручивания ушей. Сопротивлялись мы, правда, не долго, да почти сразу и раскололись, кому охота без уха остаться и признались когда, где и у кого сперли утку. А вот на вопрос: зачем? Ответить не смоли. Сами не знали.

На следующий день тётка пошла к тому, у кого мы похитили эту утку, и купила у них еще одну утку и селезеня.

Почему тётка утку не вернула мы так и не поняли. Может, стыдно было признаться людям, что таких вот ворюг вырастили на свою голову или решила птицу разводить, если так уж получилось. Но так или иначе, а с того момента у тётки было много уток.

А я так любила ее вермишелевый супчик с утятиной.

Наверное, не проходило и дня, чтобы мы чего-нибудь не напроказничали.

Между Оля́ и Образцово был лес. Все его называли «Оли́нский лес». В прежние годы там водились зайцы, орлы, тушканчики и прочая мелкая живность.

Нам нравилось туда убегать – деревья казались выше и толще, чем росли в селе, и их было много. Настоящий лес в наших степях! Мы лазал ипо деревьям, ловили из норок тушканчиков (нальешь в норку воды и смотришь – из какой другой норки он выскочит), подбирали всякую всячину, лазили в гнезда и таскали яйца. Зачем? Мы многое делали, сами не зная зачем.

Однажды во время очередной прогулки в лесу, мы увидели птенца. Он сидел на земле, открывал клюв и издавал неведомые нам доселе звуки. Птенец был удивительно крупный и неказистый. Не помню уже, почему мы не вернули его в гнездо, а решили забрать с собой?

Местом складирования наших всех находок и трофеев был двор брата, все и всегда тащили к нему. Рядом с их домом был двор его вторых бабушки и дедушки (по отцу) и сами дома располагались таким образом, что между ними был маленький проулочек. Этот проулочек брат закрыл со всех сторон и получился его личный сарайчик. Вот там мы, в основном, и прятали честно добытое. Туда же мы решили и птенца поместить.

Мы давали ему зёрна, хлеб, каши и супы, даже червяков для него накопали – ничего не есть. Дали свежую рыбу – съел, дали кусок сырого мяса – съел! Наконец мы все же нашли чем его кормить. Его родители держали коров, помимо прочей живности, и в холодильнике у них всегда было сырое мясо. Мы потихоньку таскали ему то мясо из холодильника, то бегали удить рыбу.

Его семейство, конечно, слышало, что в сарайчике кто-то все время копошится, да и мы постоянно туда ныряли.

– Кто у вас там? – спрашивали по очереди они.

– Птичка, – так же по очереди отвечали мы.

Время шло, птичка росла, и ей требовалось все больше еды.

И тут тётка стала замечать, что из холодильника пропадает мясо. До этого мы отрезали маленькие кусочки, но потом нам пришлось отрезать уже куски большие и это стало началом нашего птицеводческого конца. А птенец уже вырос, стал большой и красивый!

Это был орел. Мы не говорили, что подобрали орленка, нам бы навтыкали и заставили отнести назад, поэтому мы всем отвечали просто:

– Птичка.

В итоге тётя Галя сопоставила появление птенца, пропажу мяса и наше рьяное рыболовство.

– А ну-ка покажите, что у вас там за птичка, – она закинула на плечо столовое полотенце, которым только что вытирала руки, и уперла руки в бока.

Мы поняли – это фиаско, тяжело вздохнули и пошли к сарайчику. Тётка сзади, как конвоир. Сережка отворил дверь, зашел внутрь и вынес оттуда птичку.

– Боже ты мой! – всплеснула она руками. – Да это же орел! Ладно, голуби, на худой конец, ворона или воробей, но орел!?

Тут ее изумление сменилось на какое-то другое выражение, она сузила глаза и елейным голосом спросила:

– Где взяли?

Ой, надают сейчас, ведь точно надают – мало того, что орла припёрли, мало того, что мясо воровали, так еще и в лес бегали, а от села до леса километров пять – семь, наверно, будет!

Мы стоим, сопим и косимся друг на друга.

– Где птицу взяли, а? – продолжала неубедительно ласково тётка.

– Ну! – тональность в голосе сменилась.

– В лесу, – буркнули мы хором.

– В каком лесу?

– В Оли́нском, – мы предусмотрительно сделали шаг назад, подальше от полотенца на ее плече.

Она тяжело вздохнула и вдруг спокойно сказала:

– Отпустите птицу.

Странно, даже полотенцем не шлепнула. Может, вспомнила, какую пользу мы принесли в прошлый раз, когда утку домой притащили?

Мы стояли и закрывали собой орла. Не хотелось нам с ним расставаться, он прожил у нас где-то месяц и мы привязались к нему.

– Отпустите, он не утка и не курица, ему лес нужен, – настаивала она.

Мы вздохнули, еще раз погладили его, брат снял с его ноги веревку и отпустил его. Орел взлетел высоко в небо, сделал пару кругов над двором и улетел в сторону леса, словно знал, что он оттуда.