Маргарита Антонова - Маринкины истории

А мы стояли, задрав головы, и смотрели, как он улетает. Стало грустно, очень грустно, но тётя Галя не стала нас ругать, видя нашу печаль, сделала для нас «петушки» (карамель на палочке, помните?). Карамели мы наелись досыта и грусть – тоска наша к концу дня улеглась.

Потом мы бегали в лес, хоть тётка нас за это, конечно же, отругала, но вот только орла нашего мы больше не видели.

Оли́нский лес манил нас к себе постоянно.

Однажды, мне было лет шесть, я разобиделась на маму, одела бабкину душегрейку. Это такая короткая жакетка из фланели без рукавов, её надевают зимой поверх бюстгальтера, а сверху платье, чтоб грудь не застудить и теплее было. Мне эта конструкция тогда до колен доходила, но меня это не смутило, и я решила уйти из дома к отцу, в Оля́.

Решила идти через этот самый лес, я же не знала тогда, что так не попасть в Оля́, за лесом был ерик, но мы о нем не знали, потому как далеко в глубь леса никогда не ходили – побаивались все таки.

Дул прохладный ветерок. На мне была майка, как обычно, шорты и душегрейка, обмотанная вокруг меня раз в пять, а из-за того, что рукавов у нее не было, я внутри этой жакетки обняла себя за плечи, съёжилась и настырно шагала вперед.

Раздумывая о том, как жизнь ко мне сурова и не справедлива в мои целые аж шесть лет, я перешагнула через яркую узкую пеструю ленточку, лежавшую ровно поперек дороги, и прошла еще несколько шагов.

«Что это за ленточка такая красивая на дороге посреди степи?» вдруг мелькнула у меня мысль в голове.

Я вернулась посмотреть, что это за лента. Но ленточки уже не было. Я повертела головой в разные стороны. Её нигде не было видно, ни в небе, если ее поднял ветер, ни на земле.

«Странно» подумала я, минуту еще постояла, и все же решила вернуться домой.

А то мало ли что за яркие ленточки тут валяются.

***

В другой раз, мы поперлись в лес на велосипеде с братом и с моим соседом, а оттуда притащили тележку, на которой лодки возят. Волга между нашими селами делает изгиб в виде буквы Z (верхняя черточка – Оля́, верхний уголок – лес, нижняя черточка – Образцово. От нижней черточки до верхней километров пять – семь будет).

Мужики приехали на машине на берег реки и привезли с собой тележку, на которой была шлюпка с мотором. Одни дядьки сели в шлюпку и уплыли, а другие уехали на машине, а тележку (они же не знали, что скоро сюда придем мы, гы – гы) оставили на берегу.

Конечно, мы не могли пройти мимо такого трофея!

Брат с соседом по очереди крутили педали велосипеда (один едет, другой бежит рядом), за который мы прицепили находку, а я должна была толкать ее сзади, но пока они не видели, я запрыгивала на нее и болтала ногами.

У соседа в заднем кармане трико лежали каржиные (вороньи) яйца. Но он про них совсем забыл. Его мамка ему напомнила дома этими перепачкаными штанами про яйцами. И прямо по хребту напомнила.

В это время вездесущий дед брата, увидал нас с бугра. Он поспешил домой.

– Галина, там наши охломоны со стороны оли́нского леса идут, и, кажись, какую-то тележку прут! – отчитался он снохе.

Мы доперли тележку до села, поднялись на крутой бугор, спустились с бугра, дотащили ее до калитки, а у калитки нас уже ждал его отец, сидя в заведённом ГАЗоне. Он нас не ругал, молча привязал тележку к машине и повез обратно.

Досталось нам на орехи от тётки.

Как обычно.

У нас дома жила кошка – Танька, трехцветная умница – мышеловка и спокойная мать троих котят. Им был уже месяц, они носились по всему дому, путались под ногами, лазили по кроватям.

Мы с братом Сережкой играли у нас дома с котятами, а потом они, замученные нашими играми, спали в своей коробке.

За окном падал снег. В печке потрескивали дрова. Мама готовила ужин, дед сидел на кухне и слушал радио. Дома было тепло и вкусно пахло из кухни. А мы валялись на полу, на ковре, лениво болтали и думали: чем бы еще до ужина заняться? Решили поиграть в «альчики». Вы знаете, что это за игра? Тому, кто не знает, объясню.

Осенью забивали откормленных свиней и заготавливали на зиму мясо. Замораживали кусками, делали колбасы, крутили фарши, готовили зельцы, варили тушенку и много, много чего еще.

Но обязательно первые дни, после забоя, наслаждались жареными кусками свежего парного мяса с прослойками жира. В кипящем сале обжаривался картофель с луком и чесноком, потом это все укладывалось в одну сковороду, накрывалось крышкой и томилось. Вкуснятина! Аромат шел по всему дому! А еще огурчики, помидорчики, капустка соленые.

Еще обязательным блюдом шел холодец. И вот, когда мясо разваривалось, мама сливала бульон через марлю в миски и разбирала мясо на кусочки. И среди костей были эти самые «альчики». Это округлые косточки в суставах. Она обмывала их и отдавала мне, и в придачу еще пару мослов.

Это игра наподобие игры в кегли. Так же расставляешь округлые косточки в линию на расстоянии друг от друга, отходишь и кидаешь в них мосол. Кто больше «альчиков» собьет, тот и выиграл.

Наигрались в «альчики» – Сережка победил, поиграли с заводным железным роботом. Опять развалились на полу перед телевизором.

– Маам! Ну, скоро ужин? Есть охота! – крикнула я ей из комнаты.

–Сейчас, сейчас! – У нее всегда после «сейчас» еще полчаса проходило.

– Маринка! – крикнула мама из кухни. – Пусти Таньку.

Танька выбегала на улицу, а когда возвращалась, подходила к окну на кухне и мяукала, просилась.

Я побежала, открыла ей дверь. Она зашла, потрясла лапами, встрепенулась всем телом, стряхивая снег с шерсти и запрыгнула в коробку к котятам. Те проснулись, замяукали и полезли к мамкинам соскам, смешно расталкивая друг друга. Мы сидели рядом и наблюдали за ними.

– Интересно, а какое у нее молоко? – спросила я так, между прочим.

– Не знай,– пожал плечами брат.

– Не, ну, у коровы знаю, у козы знаю. А у кошки вот – какое?

И тут нам в голову обоим пришла одна и та же мысль. Мы посмотрели друг на друга.

– Давай попробуем, – предложил Сережка.

– Давай, – поддержала я.

Котята уже опять спали, довольные и сытые. Я достала Таньку из коробки. Положила ее на пол, повернула на бок.

– Давай ты первый, а я подержу лапы, чтобы не оцарапала, – сказала я.

Сережка разгладил в стороны шерсть вокруг одного соска и прижался губами.

– Тьфу, – отплюнул он шерстинки и опять прижался к соску.

Танька бешено вращала глазами и пыталась вырваться. Но держала я ее крепко и она от бессилия стучала хвостом об пол. Брат там что-то чмокал, чмокал.

– Ну, что? – в нетерпении спросила я.

– Да ниче нет, – он пожал плечами.

– Дай я теперь, ты не умеешь, держи Таньку! Смотри как надо!