Brangusis - Мирай Тойота рассказывает о своем конце

Я не старался произвести впечатления, я вел себя, как обычно. Мои знания иностранных языков были далеко не блестящими, убогое резюме вызывало восхищение только у меня, я не скрывал, что мне уже 26 и я ничего в этой жизни не добился. Но почему-то Марутин Харетересу, тамошний топ-менеджер и мой любимый начальник, мною заинтересовался. Не то, чтобы он хотел меня трахнуть. В его взгляде и ухмылке было нечто другое, и я целых полгода ломал голову над тем, ЧТО это было, хотя разгадать иностранцев обычно довольно просто – в отличие от нас, японцев, у них все на лице написано. Скажу по секрету (который уже известен абсолютно всем), от Харетересу-сана я тащусь! Не то, чтобы я хотел, чтобы он меня трахнул… Это что-то другое. Я бы объяснил это так: будь я котом, при виде его я бы каждый раз задирал хвост и тряс им, как ненормальный. Я тащусь от того, как он одевается, закидывает ногу на ногу, закатывает глаза, пожимает плечами, достает дорогущую коллекционную ручку из держателя, чтобы подписать документ. Меня сводит с ума его благородная худоба и стервозность, от него так и веет богатством, роскошью и чувством собственного достоинства. Готов поклясться, когда я познакомился с Харетересу-саном, я впервые обрел для себя образец для подражания. Также Харетересу-сан стал первым в моей жизни человеком, которому я захотел сделать подарок просто так, от чистого сердца, не ожидая ничего взамен. На его тридцатипятилетие я подарил ему самые стильные запонки, которые специально заказал в моем любимом магазине брендовой одежды для мужчин. Позвольте похвастаться – мои запонки он носит чаще всех! В общем, ответив взаимностью на мою заинтересованность его эффектной персоной, Харетересу-сан тут же познакомил меня с Юки Кириямой, генеральным директором «Глории», моим нелюбимым начальником и просто хитрой узкоглазой сволочью с собачьей мордой. Я это, конечно, несерьезно. Кирияму-сана я тоже очень люблю, просто мы с ним постоянно цапаемся – стиль общения у нас такой. Мы все-таки оба японцы, оба Водолеи, поэтому прекрасно друг друга понимаем. На его День рождения я тоже подарил ему дорогой набор профессиональных карандашей для чертежей, и это был второй в моей жизни случай, когда я делал кому-то подарок совершенно бескорыстно. Во время нашей первой встречи Кирияма-сан тоже посмотрел на меня как-то странно. Не то, чтобы он хотел попросить своего коллегу Харетересу-сана держать меня, пока Кирияма-сан будет меня насиловать. Он смотрел на меня так, будто хотел вознести мне молитву и перегрызть горло одновременно. Я целых полгода не мог понять, ЧТО за взгляд был у этих двоих. А когда, наконец, понял, они уже окончательно стали для меня целым миром…

Мирай Тойота – элитная шлюха

Мартин впервые что-то заподозрил несколько месяцев спустя, когда Мирай Тойота заявился на работу весь помятый, сонный, отрешенный, но какой-то… духовно удовлетворенный. И так уж совпало, что клиент, которого они вчера обрабатывали (старый жирный француз, редкостный несговорчивый ублюдок), соблаговолил явиться в «Глорию» с утра пораньше, чтобы объявить о своем щедром решении подписать контракт с их «скользкой шарашкиной конторой», и настаивал, чтобы на переговорах присутствовал именно вчерашний переводчик. Это был Мирай. Усадив его за стол переговоров, Мартин не мог не заметить, что старый лягушатник поглядывает на их новенького смазливого переводчика, как изголодавшийся пес на кость, а тот спит на ходу и игнорирует его самым хамским образом.

– Ну-с, все хорошо, что хорошо кончается! – сказал Мирай после переговоров, сладко потягиваясь.

В костюме и белой рубашке при галстуке, с кое-как убранными в хвост непослушными пышными волосами, он выглядел, как нерадивый старшеклассник.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Мирай? – спросил Мартин. – Ты сегодня какой-то вялый.

Тот лишь криво усмехнулся.

– Я в порядке, Харетересу-сан. Спасибо за беспокойство.

Когда Мартин вернулся в их с Юки офис, Мирай вломился туда без приглашения и поставил перед своим непосредственным начальником чашечку горячего кофе. На Юки, недовольно стреляющего в него невидимыми молниями, он даже не посмотрел, словно того в кабинете вообще не было.

– Я решил сделать себе кофе, чтобы взбодриться, и вспомнил о Вас, Харетересу-сан. Давайте отпразднуем очередной успешный контракт «Глории». Кампай!

Мартин с благодарностью принял чашку и сделал глоток.

– М-м-м, какой приятный вкус! – сказал он. – Кто-то из завсегдатаев комнаты отдыха притащил новый кофе?

– Нет, я просто добавил щепотку ванили, – ответил Мирай, отпивая из своей чашки. – От Вас всегда пахнет ванилью, Харетересу-сан, поэтому я подумал, что Вы ее любите.

– Это правда. Я пользуюсь ванильным маслом, чтобы перебивать тягу к сладкому. У меня страшная аллергия…

– Вернись, пожалуйста, к работе, Мирай! – гаркнул Юки из-за своего стола.

Мирай пострелял глазками во все стороны, помялся и фальшиво поклонился.

– Прошу прощения за доставленные неудобства, ç'est de ma faute (*это моя вина (фр.)).

– Это что сейчас было?! – рыкнул Юки в сторону Мартина, когда Мирай томно и лениво закрыл за собой дверь.

– А что такого необычного? Он всегда приносит мне кофе. Очень учтивый молодой человек, – буркнул Мартин недовольно и присосался к своей чашке. – И вообще, будь так любезен, ори на своих подчиненных, а не на моих.

– Сначала ты разрешаешь ему ходить с накрашенными ногтями, потом он врывается к нам в кабинет, как к себе домой, ублажает тебя кофейком с ванилью, а мне даже нельзя поставить его на место! Что дальше? Он усядется к тебе на колени, начнет целовать в шею, а потом ты завалишь его на стол и прикажешь мне смотреть, как вы развлекаетесь?

– У тебя, как всегда, очень буйное воображение, – покраснел Мартин и допил кофе.

Он увидел, что Мирай красит ногти, когда тот в первый раз принес ему кофе. До того дня Мирай носил перчатки, что казалось Мартину странным. Но вот, Мирай впервые решился переступить черту официоза и перевести их сотрудничество в более интимное русло. Он приготовил себе кофе в комнате отдыха и решил отнести чашечку своему начальнику. Перчатки он, естественно, снял, потому что держать в них посуду было неудобно. Тогда-то Мартин и увидел его накрашенные ногти. Они были холодного темно-синего цвета – берлинская лазурь. Не какие-то банально черные, а берлинской лазури. Длинные тощие пальцы с холодными темно-синими ногтями.

– Я прошу прощения, Харетересу-сан, – сказал Мирай, увидев, что его начальник пялится на его ногти. – Я знаю, что это не соответствует дресс-коду. Я сегодня же все сотру.

– Да я не против, тебе идет, – ответил Мартин, неловко пожав плечом.

– Вам, правда, так кажется? – просиял Мирай.

Читать дальше