Семен Альтов - Классика жанра

В комнате сдвинуты две кровати. Белья нет. Ложимся. Пять матрацев снизу, пять сверху, мы посередине.

Никогда так сладко не спали.

В два часа дня начинается праздник. На столах от спиртного не протолкаться. Неужели тут закусывают тем же, что пьют?

Объясняют: «Сухой закон. Люди целый год мучились. Пусть пригубят».

Работаем концерт. Принимают на «ура», хотя никто не слушает. Под крики «ура» чокаются и пьют.

Оглядывая счастливые лица выпивающих, интересуюсь:

– А кто нас повезет назад?

– Степаныч!

От того что все пьют, а он нет, Степаныч наливается злобой.

В четыре часа дня садимся в синюю «Волгу».

– На Сыктывкар?

– Нет. Пойдем на Свердловск. Оттуда утром самолетом на Питер.

Господи! Где мы находимся? Мысленно попытался представить карту России. Не смог.

Едем. Шофер бормочет сквозь зубы:

– Говори со мной. Засну – вам же хуже!

Как только вспыхивают впереди фары, Степаныч кидает «Волгу» на встречную полосу, прет на таран. В последний момент рывком уходит от столкновения. Встречная машина опрокидывается в кювет.

«Будет знать, как Степаныча слепить, сука!»

И так десять часов…

Успеваем в Свердловске на самолет.

Через три часа очнулись дома в Питере.

Меня потом спрашивали: «Где вы были?» Как ответить? Есть такое понятие «сердце Родины». Так вот мы побывали в совершенно противоположном месте!

…Через месяц с оказией в квартиру внесли мраморную плиту из Сыктывкара. На плите было выбито золотом: «Мы тебя не зобудем!» Через «о».

Ну как такое «зобудешь?»

А теперь, товарищи, давайте получим удовольствие от этой картины. Встаньте пошире, чтобы всем было видно. Тебе сколько лет, мальчик? Пятнадцать? Отвернись, тебе еще рано смотреть такие вещи…

Центральное место в творчестве так рано ушедшего от нас Эль Греко по праву занимает полотно площадью четыре квадратных метра «Кающаяся Мария Магдалина».

На холсте Магдалина изображена в необычном ракурсе, на берегу моря. Невольно возникает вопрос: что она здесь делает в такое позднее время? Она здесь откровенно кается.

Художники с давних пор обращались к образу прекрасной грешницы. Но все их Магдалины каялись как-то неубедительно. Без огонька. В иной, оригинальной манере кается Мария у Эль Греко.

Сразу видно, что она глубоко раскаивается в содеянном. «И как это меня угораздило?» – как бы говорит Магдалина.

И ей как бы веришь.

В правом верхнем углу мы видим ветку с листьями. Листьев ровно пятнадцать. Желающие могут меня проверить. Тринадцать? Вот народ! Вчера еще было пятнадцать!

А теперь перенесемся в левый верхний угол картины. Там сразу в глаза бросаются три птички. Кое-кто на Западе полагает, что это колибри, но наши ученые опознали в них диких уток.

И наконец в центре кульминационное пятно картины – сама Магдалина. Эль Греко умышленно расположил Марию смотрящей в сторону. Она не может смотреть людям в глаза. Ей стыдно!

Распущенные как попало волосы говорят нам о распущенности Марии в прошлом. Но правая рука уже полностью прикрывает трепетную грудь. Значит, в Магдалине заговорила-таки совесть!

Эль Греко рисовал в ужасные времена господства испанской инквизиции.

В те годы на кострах горело немало способной молодежи. Поэтому никто не смел открыто думать, рисовать, лепить. И большие художники вынуждены были прибегать к аллегориям. Прибежал к ним и Эль Греко. Магдалина не просто крупная женщина с хорошей фигурой, как это может показаться неискушенному зрителю. Каждая черточка на картине незаметно для себя бросает вызов испанской инквизиции.

На всех картинах художнику удавались глаза. Особенно хорош у Магдалины правый глаз!

Вглядимся в нежное тело, написанное в теплых тонах. Да, Мария – девушка не из рабочей семьи! На руках ни одной царапины, тем более мозоли. Трудно придется Магдалине в дальнейшей жизни.

На коленях у Марии – книжка и чей-то череп. Сейчас трудно сказать, кто именно позировал художнику. Над этим придется поломать голову нашим искусствоведам.

Слева от черепа – графин с какой-то жидкостью. Что это?

Вода, вино или другой яд? Неизвестно! Но вкус приятный.

В целом картина поражает своей чистотой. Белоснежные кружева, покрывало поверх Магдалины – все это говорит нам о тяжелом труде испанских прачек, день и ночь стирающих белье испанской знати, погрязшей в роскоши, вине и женщинах.

Таким образом, можно рассматривать «Кающуюся Марию Магдалину» как суровый документ той далекой эпохи.

Документ, подписанный рукой Эль Греко, замечательного художника, умершего в 1614 году, не дожившего до правильного понимания своей картины триста шестьдесят лет.

Ветер подхватил ценник с витрины и прилепил к спине девушки.

Прохожие читали и спотыкались:

«Последний экземпляр. 999 долларов?!»

Женщины плевались:

«Совсем обнаглели!»

Мужики оббегали девицу кругами:

«Ничего особенного! За что такие деньги?! Не иначе девица в постели творит чудеса!»

Местный банкир, бормоча:

– Я не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи! – въехал на тротуар. – Королева, садись!

– Вы мне?

Девушка вошла в «мерседес», как в сказку…

Раздеваясь у себя в спальне, банкир бормотал:

– Поглядим, за что такие расценочки!

У Золушки это был первый мужчина.

В постели банкиру вспомнилась молодость: он на лесоповале волочит бревно.

Через час измотанный, обозленный мужик вручил тысячу долларов со словами: «Девочка, повышай мастерство или вылетишь в трубу!..»

Между тем по городу летел слух: объявилась секс-бомба за тысячу долларов! Дружки приставали к банкиру с расспросами: «Как она в постели?»

Сначала он хотел сказать правду. Но подумал: приятелей на тысячу не опустить – грех!

«Удовольствия тысяч на пять!»

У парней от зависти слюни. «Дай телефончик!»

Девушка швыряла трубку:

– Свиньи! За кого меня принимаете?!

Мужики пришли к выводу: «Цену набивает!»

А Золушка часами вертелась у зеркала, пытаясь понять: от чего мужики вдруг обезумели? Груди, как не было, так и нет. Ноги толстые. Но, раз телефон оборвали, значит, где-то притаилась изюминка!

Из любопытства рискнула провести ночь с пыхтящим блондином. К ее удивлению, он тоже дал тысячу долларов!

Сам блондин после ночи плевался, но всем рекламировал: «Не девица, а полный Лас-Вегас!»

Такого ажиотажа в городе давно не было. Провести ночь с Золушкой стало символом крутизны.

Она тем временем хорошела. Денег полно, оделась как куколка. С практикой секса пришло мастерство. К концу года стала тысяче долларов более-менее соответствовать. А отсидевший на зоне грузин вручил на радостях две.

Золушка сообразила: выходит, отдавалась задаром!