Олег Соловов - Жирик: История не одной жизни. Повесть о настоящей собаке

Мне не оставалось ничего другого как попытаться включать телевизор самому. Изловчившись, я встал в стойку, оперся левой передней лапой о стол. При этом правой мне удалось снять телевизионный пульт со стола. Вернее, уронить его на пол. Какие кнопки, и в какой последовательности использовать, я конечно не знал. Нажимать кнопки моими лапами тоже не получалось. Взяв пульт в пасть, я принял правильное положение головы, с тем, чтобы пульт был направлен на телевизор, использовал зубы. Нажать кнопку получилось, но телевизор не включился. Видимо нажал не на ту. Жму другую. Экран по–прежнему черный, телевизор молчит. Жму на третью, четвертую, пятую. Телевизор не работает. Начинаю злиться. Нажимаю всей правой стороной челюстей сразу несколько кнопок – может, тут какая–то комбинация предусмотрена? Снова не получается. Злюсь больше. Жму сильнее левой стороной челюстей. Опять черный экран. Жму (а точнее уже жую, не очень контролируя себя) пульт. Смотрю на экран. Он по–прежнему черный. Слышу хруст пульта. Из пасти выпадают его куски. Это как холодный душ. Пытаясь включить телевизор, я попросту сожрал, вернее, разгрыз пульт. Как шкодливый щенок. Мне становится стыдно. Ложусь под лестницу и намереваюсь провести время до приезда хозяина в медитации. Медитирую на телевизор. Но сосредоточиться не получается. Отвлекают думы о предстоящем наказании за съеденный пульт. От них, и от чувства стыда окончательно впадаю в подавленное состояние. С чувством жалости к самому себе, с мыслью “ну почему мне так не везет” засыпаю.

В этот вечер мне все же повезло. Хозяин приехал с гостями. Благодаря этому я избежал наказания, и даже стал центром внимания гостей. Подвыпив, они начали, как им казалось, острить: “какая любознательная собака”, “он не хулиганил, а к знаниям тянулся”, “надо посадить его за компьютер” и т.п. Если бы они знали, как близки их остроты к истине. Я пытался им сказать, дать понять, сообщить, что все действительно так, я действительно хотел включить телевизор, смотреть его и просвещаться. Но получалось совсем не то. Внешне я выглядел как разыгравшийся пес, скачущий от гостей к телевизору и обратно, и при том добродушно погавкивающий. Под всеобщий смех кто–то выразил опасения, что я могу и телевизор разгрызть, и меня отправили гулять на улицу.

Некоторое время хозяин включал телевизор без пульта. Я заметил, для этого он открывает планку на самом телевизоре и нажимает находящиеся под ней кнопки, после чего планка сама закрывается пружинкой. Приподнять планку носом и языком мне не удалось. Оставалось только ждать покупки нового пульта. Я был уверен – хозяин скоро это сделает – необходимость по нескольку раз за вечер вставать и подходить к телевизору досаждала ему. Я несколько раз помедитировал на использование пульта. Сделал выводы: а) первым делом надо запомнить, как это делает хозяин, б) действовать надо предельно спокойно и взвешенно, в) надо аккуратно нажать клыками нужную кнопку, а не жевать весь пульт.

Через несколько дней хозяин привез новый пульт, и я заметил, что включение телевизора производится расположенной на краю пульта красной кнопкой. Уловить назначение других кнопок мне не удалось, но это было не важно, главное – включить. А без остального пока обойдемся.

Дождавшись момента, когда меня оставили с телевизором один на один, я повторил попытку. Предельно спокойно я действовал по заранее намеченному плану. Не скажу, что получилось все запросто. Очень трудно перемещать пульт во рту языком с зуба на зуб. Очень трудно и нащупать клыками нужную кнопку, хоть она и красная. Но мне удалось это. Пульт в итоге остался все же немножко пожеванным, а телевизор заработал. Это была моя первая серьезная победа. Я лег на пол, положил рядом пульт. И смотрел на экран. В таком виде меня застал приехавший хозяин. Посмотрел на меня, на включенный телевизор. Взял в руки покусанный пульт.

– Жирик, ты действительно сам включаешь телевизор? Тебе интересно его смотреть? – спросил он очень серьезно.

– ДА, – мысленно завопил я. И хозяин услышал мое ДА. Я понял это по его лицу, ставшему еще белее серьезным. Это был наш первый телепатический контакт. Тогда ни я, ни хозяин не поняли этого. Я и знать не мог, что это такое. Хозяин, хотя и наверняка читал о телепатии, не мог так сразу всерьез в нее поверить. Но телевизор с тех пор стал оставлять включенным. Стал он и больше со мной разговаривать. Часто на отвлеченные темы. Говорил о своих впечатлениях от телевизионных программ и газет, говорил о бытовых вещах.

Я работал над освоением человеческой речи целыми днями. Учеба вещь трудная, и я, конечно, делал себе перемены – обходил дом с осмотром, лаял на прохожих – так, разминался.

Многие телевизионные картинки были знакомы. Некоторые слова диктора тоже были понятны. Картинки накладывались на текст и возникали первые элементы понимания. Особенно помогали обучающие программы для детей. Таким образом, я освоил за месяц около 200 слов и стал способен понимать смысл простых предложений.

Если бы все и дальше продолжалось такими темпами, то вам бы предстояло читать повесть о том, как я самостоятельно освоил речь и чуть ли не превратился в человека. К примеру, что я садился на стул, левой лапой облокачивался на стол и работал на персональном компьютере, орудуя правой лапой мышью и нажимая на клавиши клавиатуры свернутым в трубочку языком. Нет, все было по–другому. Собака, даже чау–чау, может немного понимать человека, но сказать может только “вау–вау” – так устроен ее организм. Так же и я, хоть и был, по словам хозяина, и моим собственным наблюдениям “умнейшим псом”, никогда бы человеческий язык сам не освоил. Как я говорил, я учил его очень старательно, и достиг определенных успехов. Но на рубеже 200 слов как будто в стенку уперся. Бился я об нее, бился. С такой настойчивостью, как будто за ней много шкурок лежит. Общий смысл телевизионных передач (кроме как о животных) по–прежнему был мне не понятен. И с хозяином поговорить я не мог. Хотя порой из шкуры выпрыгнуть хотелось, сказать ему. Представьте, хозяин неторопливо, с аппетитом ест жареное мясо. Я сижу рядом, смотрю на него просящими глазами. А он делает вид, что не понимает и подкалывает меня: “ Зря ты, Жирик, отказываешься есть жареную говядину, она очень вкусная”. Ну, очень хочется сказать ему, как все на самом деле, а не могу.

И тут ко мне явился ОН. Внешне очень неказистый. Маленький, худой, наголо обритый. В странном красном балахоне. У нас в деревне такие не носят. Появился непонятно откуда и как. Я его приближения ни нюхом, ни слухом не заметил.

– Здравствуй, Жирик. Я твой Наставник. – Голос его как–то сразу в мозгу, минуя уши, звучит. Кто такой “наставник”, я тогда не знал. Но что этот человек свой, почуял сразу. И тут, к моему стыду, у меня сработал собачий рефлекс. Будто и не было у меня нескольких месяцев духовного и интеллектуального развития. Раз свой – значит можно у него шкурку попросить. И я принялся прыгать с места вверх. Но он меня осадил: