Олег Соловов - Жирик: История не одной жизни. Повесть о настоящей собаке

Наши отношения с бродячими собаками складывались по–разному. Некоторые всегда были злобными и агрессивными по отношению к нам, другие – напротив, старались показывать уважение и доброжелательность. Они как бы и помогать нам старались, облаивали прохожих или, гавкая бегали за проезжающими мимо домов автомобилями. Таким мы позволяли приближаться к забору и даже поедать остатки пиратовской еды. Отношение к нам бродячих псов менялось по мере удаления от дома, чем дальше, тем меньше уважения.

Однажды я сцепился с бродягами. Благополучно удрав, я с важным видом прогуливался вдоль лесополосы. Был солнечный зимний день. После недавнего снегопада все было бело и чисто. На таком фоне моя роскошная ярко–рыжая шуба смотрелась особенно выигрышно. Невдалеке я заметил сучку. Она была бродяжкой потрепанного вида и вряд ли заинтересовала бы меня, если бы не запах. Запах, который пробудил во мне основной инстинкт. Я подбежал к ней, мы познакомились, я начал пристраиваться к ней, чтобы сделать то, что положено. Но неожиданно мне грубо помешали. Крупный черный кобель, схватив меня за хвост, стащил с сучки. Другой, грязно–серый, поменьше прыгнув, повалил меня на бок. Все трое начали меня кусать. Злее всех оказалась моя несостоявшаяся партнерша. Она так и норовила тяпнуть за самое нежное и уязвимое место. Я с трудом вырвался от них, и, забыв на время про свою величественность, удрал. Благо калитка была открыта. На мою защиту встал Пират. Он настоящий друг. Только цепь помешала ему перепрыгнуть через ворота и порвать моих врагов. Эти бомжики конечно не решились зайти в ограду и сразиться с нами.

При осмотре обнаружилось, что у меня порвана бровь, вся морда в крови, а глаз закрыт распухшим веком. Хозяин, промывая мне рану бурчал: “Ну что, козел (он всегда так меня зовет, когда я провинюсь) нагулялся?” Будешь еще удирать?” Я пообещал, что не буду.

Домашнее средство лечения – промывание раны и глаза чаем не помогло. Бровь срослась неправильно, глаз не открывался. Хозяин повез меня в ветклинику. Хирург сказал, что случай сложный и лечить не взялся. Посоветовал обратиться к профессору, “очень видному специалисту”. Профессор долго не принимал нас, ссылаясь на занятость и собственную болезнь. Наконец принял. Издалека, брезгливо и с опаской посмотрев на меня, он поручил ассистентке открыть мой глаз. И хотя у нее не получилось, диагноз был готов. Глаз погиб, его надо удалить и вставить стеклянный, импортный. Всего за две тысячи рублей я должен был стать лучше прежнего. Хозяин не согласился и стал искать другого доктора. Нашел. Доктор попробовал открыть глаз руками. Не смог. Но менять его на стеклянный не предложил. Вместо этого неожиданно сунул мне в морду кошку. Я отпрянул, гавкнул, но глаз не открыл. Да, сказал доктор, и вправду трудный случай. Противные эти чау–чау, вечно у них проблемы. Но все решаемо. Будем делать пластическую операцию. Обойдется это вам рублей в триста – завершил доктор и вопросительно посмотрел на хозяина. Тот согласился. Доктор всадил мне укол. Через полчаса я проснулся с вырезанным куском века, зашитой бровью и увидел мир двумя глазами. Мы поблагодарили доктора и поехали домой. Неделю я, вызывая насмешки Пирата и Кати, носил на голове валенок. Его приделали к моему ошейнику с тем, чтобы я не мог чесать лапой бровь и повредить швы. Потом доктор снял мне их, и я стал как новый.

Из всей этой истории я усвоил, что все бродячие собаки – потенциальные враги. С соседскими собаками отношения складывались по–разному. С ближайшей соседкой – кавказкой овчаркой Бертой мы были примерно одного возраста. Одновременно приехали и на жительство в деревню. Эти обстоятельства, как и приятельские отношения наших хозяев, привели к нашей дружбе. Забор между нашими участками был сделан из крупноячеистой сетки, благодаря чему в щенячьем возрасте мы легко ходили друг к другу в гости. По–товарищески боролись, кусались, вместе гоняли котов. Хозяева не препятствовали такому общению. Но когда Берта подросла, все переменилось. Временами от нее стал исходить запах, заставлявший забыть об играх, и думать совсем о другом. Ну, понимаете, о чем. Хозяин Берты не пожелал породниться с нами и посадил ее на цепь в отдаленном от нас углу своего участка. Я тоже вырос и забор из сетки стал для меня непроницаемым. Примерно в это время Берту укусил клещ, она долго болела и поправлялась. Укус не прошел для нее бесследно. Уже став взрослой сукой, она имела размеры заметно меньше, чем положено для кавказцев. Возможность общения осталась у нас только голосовая. Прежнего уровня контакта уже не было, но приятельские отношения остались.

Совсем по–иному дело обстояло с другим соседом. Доберман Дэн оказался врагом. Черный, худой, на тонких ногах он постоянно истерично бегал по отгороженному участку своего огорода (в остальную часть его не пускали – он постоянно копал ямы) и непрерывно гавкал. Пират – он знает, когда лаять, когда не лаять. Я – тоже. Дэн лаял всегда. А когда не лаял – выл. По поводу и без повода. В целом, он был полной противоположностью пушистого, солидного и умного чау–чау, то есть меня. Меня и Дэна можно было сравнить со львом (это, конечно, я) и шакалом (это он). Важный и красивый, грозный и величественный лев спокойно обходит свои владения, формируя порядок одним своим видом. Шакал же беспрерывно бегает и лает от страха, а напугать может разве что кошку. Естественно, Дэн мне завидовал и был моим врагом. Он часто поджидал меня возле забора и забрасывал грязными ругательствами, не отличавшимися разнообразием. В юношестве я часто не сдерживался и отвечал ему тем же. Но долго поддерживать бессмысленную ругань и уподобляться Дэну я не мог. Сказав ему пару ласковых, я поднимал заднюю лапу и брызгал в его сторону. Струя не доставала, но все равно, он отпрыгивал. И вновь принимался гавкать. А я, не обращая более на него внимания, продолжал обход.

Однажды мы встретились на улице. Мне удалось удрать из калитки, пока молодой хозяин беседовал с хозяйкой Дэна. Он тоже был на улице и напал на меня. Я тогда был еще почти щенком, а он – взрослым псом. Но в обиду я себя не дал. Мы сцепились нешуточно. И я бы ему показал. Его спас молодой хозяин, утащив меня под мышкой домой. При этом Дэн показал свою гнусную сущность – ударил меня в спину, т.е. тяпнул за хвост. Когда меня дома осмотрели, выяснилось, что сам я целый, но зубы мои в крови. В крови Дэна.

Объединяло нас с ним только одно – прохожие, следовавшие мимо наших участков. В эти моменты мы забывали о вражде и вместе обливали их. Должен отметить, Дэн и здесь был не на высоте – лаял он крайне бестолково. Общая работа объединяла нас не на долго. Как только прохожий оказывался далеко, мы начинали лаять уже друг на друга, обмениваясь упреками и колкостями.