Елизавета Михайличенко - Гармония по Дерибасову

Елисеич и похудел, и осунулся, и покашливать начал, но никак не хотел признавать очевидного — не те уж годы… А может, и понимал все старик, но по-детски упрямо не хотел расставаться с дорогой мечтой.

А мечта и впрямь была очень дорогая. Собственно, Елисеич, как и всякий человек, мечтал о чуде. Но так как жил он в век чудес науки и техники и был наделен немыслимым по своей техничности талантом, то разочаровываться приходилось ему после часового ковыряния во внутренностях очередного чудесного детища НТР.

Так и прожил бы Елисеич всю жизнь, не найдя чудесного объекта, достойного преклонения, если бы не ввели в школе небывалый предмет «Основы информатики и вычислительной техники», и не добыл бы добычливый председатель колхоза «Красная новь» Дерибас Назаров списанную подчистую ЭВМ.

Выгрузив ЭВМ на школьном дворе, Дерибас Анисимович погладил подвернувшуюся светлую ребячью головку, буркнул завучу: «Ну вот, пускай детишки побалуются, чтоб все как в городе» и, удовлетворенный, зашагал в контору, давя сапогами желуди и вывалившиеся транзисторы.

Консилиум из физика, математика и директора походил вокруг вычислительной техники и начал заманивать городских электронщиков, которые вели себя до обидного одинаково: попинав ящики, говорили, что тут электроника бессильна и нужно было вызывать не инженера, а священника.

С отставным подполковником, отцом Василием, школа находилась в очень сложных отношениях. С одной стороны, на встречу с ветеранами войны его приглашали и чествовали, но все его попытки выступить и рассказать о своем ратном и духовном пути пресекались. Поэтому позвали Елисеича.

Починивший не один десяток транзисторных приемников и магнитофонов, старик, увидев знакомые детальки, никакого трепета не испытал, легкомысленно махнул рукой и пообещал наладить на досуге.

Тут-то впервые подошел Елисеич к краю своего понимания и, заглянув в бездну творческой мысли всего остального человечества, признал ЭВМ чудом. Единственное, что он смог сделать — выбросив кучу деталей — переделать компьютер в несложный электронный экзаменатор.

Все были рады — Назарьино умилилось всеумению Елисеича, школа развлекалась экзаменатором. И только сам Елисеич молча и глубоко переживал поражение. Человек гиперщепетильный, теперь он чувствовал себя виноватым в компьютерной безграмотности назарьинских школьников. И чем больше он читал популярной кибернетической литературы, тем чернее зияла пустота в среднем образовании нынешнего поколения назарьинцев. А чем чернее зияла пустота, тем ярче сияла мечта о компьютерном классе в родном селе. А когда попалась Елисеичу заметка, что в Москве стали торговать микрокомпьютерами, он твердо решил искупить свою кибернетическую несостоятельность покупкой электронного класса. Это-то и было тайной и главной причиной участия Елисеича в дерибасовском шампиньонстве.

Впрочем, на ЭВМ дала сбой не только уверенность Елисеича в себе, но и уверенность Осипа Осинова, что Назарьино мерно и спокойно шествует сквозь бедлам к своему предназначению. В своих «Уединенных наблюдениях» он написал:

«Назарьино исконно производило и потребляло лишь наилучшую продукцию. И не признак ли начала упадка появление этой электронной рухляди?

Умозаключаю: гонясь за миражом научно-технического прогресса, Назарьино будет поспевать лишь к объедкам, пока не свалится в обочину.

Вывожу: как Елисеич низвел компьютер до автомата, выкинув детали, так и Назарьино в суетливой погоне за неисправным научно-техническим прогрессом растеряет свое предназначение — стать центром кристаллизации здоровых духом сил».

Пока Назарьино зимовало: колядовало, каталось на санях, отсыпалось, гадало, скользило на коньках по льду Назарки, таскало из прорубей щук и палило по зайцам, Дерибасов гнул свою весну в рог изобилия.

Изобилие по Дерибасову складывалось из: массивного золотого перстня-печатки с вензелем «М.Д.»; черной, широкополой и мягкой шляпы, придававшей глазам глубину, а усикам густоту; полусапожек на каблуках; длинного черного кожаного пальто с ламой и двумя рядами блестящих кнопок, напоминавших Дуне соски у свиньи; черного костюма-тройки, оба жилетных и нагрудный карманы которого были забиты визитными карточками с золотым ободком, компенсировавшим краткость текста: «Дерибасов Михаил Венедиктович, председатель правления кооператива „Деликатес“, служебный адрес: „Ташлореченский рынок“». Во внутренних карманах пиджака симметрично расположились дородный бумажник и записная книжка в сафьяновом переплете, где фиксировались заказы, кредиты и задолженности почти всех ресторанов и кооперативных кафе города.

Сам же Мишель пустил побеги в лучшем Ташлореченском ресторане «Ночное» и выучился вальяжной походкой пересекать зал, зная, что угловой столик — это его угловой столик, а фраза «Арсен, мне как всегда» — достаточно информативна и означает, помимо всего прочего, воду в водочном графинчике в лучших традициях легендарного Макара Назарова.

Чаевые Мишель сеял с расчетливостью назарьинского хозяина и пожинал неплохой урожай уважительной фамильярности. Дерибасовский надел начинался у дверей «Ночного» (рестораны, в отличие от театров, начинаются не вешалкой, а швейцаром), но с девятнадцатого декабря у углового столика пролегла межа и отрезала эстраду — в тот день Мишель приобрел плейер. С тех пор плейер болтался на нем, как медаль на дворняге. Заказывать музыку стало пройденным этапом.

Неизвестно, снимал ли Мишель хомутик наушничков на ночь, но что танцевал он с ними — могут подтвердить многие.

Дерибасовские партнерши стереотипно упрекали Мишеля в неуклюжести:

— Вы все время сбиваетесь с ритма!

— Да! — похохатывал тот. — Я из тех мужчин, которые пляшут под свою дудку!

Дерибасовской дудкой, как правило, оказывались гитара Александра Розенбаума или синтезатор Вилли Токарева. Для ресторанных дам танцы с плейером — это было уже слишком, а для бройлерных девиц — мало, поэтому количество дерибасовских женщин упрямо не переходило в качество, что портило позолоту новой жизни. А Дерибасов так мечтал о той, которую стоит каждый уикенд возить к Черному морю — плыть по лунной дорожке и встречать восход!

Впрочем, такая претендентка на роль жрицы Мишелева тщеславия была. Небезызвестная Наталья Сапега порой так резко перебегала дорогу перед дерибасовским носом, что Мишеля заносило до визга эротических тормозов. Однако в Назарьино Дерибасов ходил гоголем и манкировал своей законной женой Евдокией. Еще бы — ведь он строил Дом!

К весне во двор были привезены две мраморные колонны неизвестного происхождения и куча штучного известняка со всеми вытекающими строительными последствиями. На этом фоне особенно эффектно выглядела списанная из «Ночного» стойка бара, которой надлежало украсить гостиную Дома.