Алекс Сидоров - Люфтваффельники

Для того чтобы сменить не очень удобную позу в, провисших от времени почти до самого пола, кроватях, ребята пытаются аккуратно лечь на бок, на спину или еще как кому нужно. Все зависит от степени износа пружинной сетки на кровати. В результате чего в ночной тишине раздается скрип изношенных пружин. Эти самые скрипы и считает изнывающий от безделья офицерик. Три «скрипа» и он подает команду: «Подъем» Рота мгновенно вскакивает и сломя голову бежит строиться в центральном коридоре — на «взлетке». Далее следует весьма продолжительная лекция о роли воинской дисциплине в системе вооруженных сил Варшавского договора в целом, по длительности и содержанию зависящая от личной убогости и персонального словарного запаса дежурного офицера.

Команда: «Отбой», все курсанты бегут в спальное помещение и прыгают в свои койки и замирают. И так можно играть всю ночь. Ибо скрипящие пружины — такая же постоянная составляющая казарменной жизни, как масса электрона или свет солнца. Обычно данная игра длится достаточно долго. Пока не надоест дежурному офицеру, этакому казарменному хамло-затейнику, комментирующему наши хаотичные полеты туда и обратно, и оправдывающему свои ублюдочно-унизительные действия исключительно заботой о нас же — с целью воспитания у курсантов пунктуальности, исполнительности и ответственности. И ни как иначе.

Итак, Зайчик побежал в канцелярию, домурлыкивать по телефону страстные обещания скоро прилететь на крыльях любви, а мы, нехотя стали отрывать свои тушки от табуреток, выполняя распоряжение лейтенанта.

Все приуныли, очень хотелось досмотреть веселый фильм. Расходиться никто не хотел, курсантские руки отчаянно тянулись к пульту дистанционного управления, чтобы продолжить несанкционированный просмотр любимой кинокомедии.

План действий созрел неожиданно, самопроизвольно и спонтанно. Двое ребят, один из которых был сержант, взяли в спортивном уголке гриф от штанги и, уперев его в противоположную стену узкого коридора, подклинили металлическую дверь канцелярии. Зайчик оказался в ловушке.

Одновременно с этим, телевизор был включен, а освещение в казарме выключено. Наряд по роте оставил только дежурное освещение. С улицы, расположение 4-й роты выглядело, как и все соседние — благочестиво и умиротворенно. Курсанты быстренько расселись прямо на полу, заворожено уставившись в экран телевизора.

Тем временем, Зайчик, осознав, что он в западне, принялся ломиться в закрытую дверь. Дверь в канцелярии Нахрена была добротная и массивная, поэтому, у лейтенанта Зайчика не было никаких шансов на освобождение. Но, как известно, надежда умирает последней. И к тому же, у Зайчика был стимул — дома его ждала изнывающая от вожделения и нетерпения молодая красавица-жена. Грохот в коридорчике стоял неописуемый, хоть уши затыкай.

Личный состав роты — все 144 человека старательно делали вид, что не слышат чудовищного грохота, эхом повторяющегося в закоулках фундаментальной казармы образца 1943 года, с ее грандиозными 5-ти метровыми потолками.

Зайчик стучал в дверь кулаками, бил в нее стулом, бросался на нее всем своим офицерским телом, но напрасно. Дверь действительно была хороша. Когда шум и ругательства, доносящиеся из-за двери импровизированной тюрьмы, стали навязчиво мешать просмотру кинофильма, пришлось радикально увеличить громкость телевизора.

Лейтенант Зайчик принялся названивать дежурному по роте на тумбочку дневального, но тот, услышав голос разъяренного офицера, благоразумно оборвал провод телефона, обеспечив себе пусть слабое, но все же алиби.

Плененный Зайчик отчаянно погремел в металлическую дверь еще некоторое время и затих. Звонить и жаловаться Пиночету или дежурному офицеру по училищу он благоразумно не стал, дабы, не подрывать свой офицерский авторитет, сознавшись в беспомощном положении, а так же из опасения стать посмешищем среди коллег-сослуживцев. К тому же, ему пришлось бы объяснять причину, приведшую к этому заточению. Секс по телефону, даже со своей законной женой, во времена построения развитого социализма не приветствовался и считался позорным проявлением западного образа жизни. Подобные вопросы личной семейной жизни неоднократно публично рассматривались вплоть до партийных собраний, на которых парт-полит-рабочие гневно клеймили распутников и извращенцев, которые удовлетворяли свои постыдные похотливые потребности способами, не предусмотренными в «Памятке активного строителя коммунизма». Ведь по всем официальным постановлениям партии и правительства, в стране победившего социализма «Секса не было!» Вообще, как такового, не было и все!

После окончания фильма, личный состав роты мгновенно занял горизонтальное положение в своих кроватках, гриф от штанги был моментально убран и лейтенант Зайчик получил долгожданную свободу. Он с видом мрачнее тучи вышел в коридор и увидел умиротворенную картину сладко спящей роты. Будить личный состав и экстренно строить его в коридоре, лейтенант почему-то не решился. Он еще долго стоял возле тумбочки дневального, с раздражением и обидой в голосе выговаривая дежурному по роте свои обоснованные претензии.

Дежурный сержант в ответ нес несуразную чушь и полную околесицу, держа в руке оборванный провод телефона. Парень тупо включил «дурака» и ушел в глубокую защиту. Его детский лепет мог довести до сумасшествия любого признанного эксперта в области психологии и психиатрии.

Зайчик по своему базовому образованию был военным, а не психическим нервным патологом, поэтому, опасаясь за остатки своего пошатнувшегося рассудка, он своим волевым решением прекратил дальнейшие выяснения обстоятельств позорного заточения. Он грамотно рассудил, что это абсолютно бесперспективное занятие, ничего кроме очередной нервотрепки ни к чему хорошему не приведет.

Наверное, где-то глубоко в душе, Зайчик очень хорошо понимал нас и возможно, даже оправдывал все наши действия, ибо еще совсем недавно сам носил погоны курсанта. Наш непроизвольный спонтанный протест был ему хорошо понятен. Более того, возможно он вызвал у лейтенанта чувство зависти, и даже уважения, так как в свою бытность курсантом, их рота не была такой дружной и не могла реализовать подобную дерзкую операцию. Но обида, что жертвой военного мятежа стал именно он, не давала Зайчику покоя.

Лейтенант с тоской и презрительной жалостью посмотрел на пускающего слюну здоровенного сержанта по прозвищу Винчестер (настоящая фамилия — Гвинтовка), бестолково размахивающего оборванными телефонными проводами, и устало махнул рукой.

В результате, весь состав наряда получил внеочередную возможность поторчать на тумбочке еще пять раз, причем, вне очереди. Наряд бодро ответил: «Есть!» Ребята были согласны на все, ибо «Кавказская пленница» того стоила.