Алекс Сидоров - Люфтваффельники

А почему бы, собственно говоря, и не побаловать себя, в рамках разумного естественно?! Ведь пост все равно в пределах видимости и досягаемости. Да и честно говоря — никуда этот архив не денется. Стоял и, будет стоять. До нас стоял и после нас стоять будет, причем именно в таком же убогом и жалком состоянии. Было бы надо — давно бы решетки заменили и новые запоры купили, а то вон — входная дверь на одной петле болтается и в фасадной стене дыра сквозная…

Так как днем здание архива было заполнено до отказа различными умными и очень серьезными архивариусами в толстенных очках, а также — прочими служащими в старомодных засаленных нарукавниках, то охранять архив не имело никакого смысла. Тем более что средний возраст этой публики был в районе где-то глубоко за 60-т, то и многочисленные дамы, работавшие в недрах пыльных хранилищ всевозможных секретных документов и не менее секретных кинопленок, нас особо не интересовали. Было бы им лет 18-25-ть, мы бы этот архив с превеликой радостью и фанатичным энтузиазмом хоть круглосуточно охраняли бы вместе со всеми служащими, даже в туалет сопровождали бы, прости господи, а так — увольте, неинтересно это и бесперспективно.

А вот вечером — уже после 19.00 и до 7.00 утра, выставлялся 2-сменный пост — по 2 часа каждому часовому. Кстати, совсем непыльная служба получается — прогулял вечер, скоротал ночку, а утром пост снимается и валяй себе «Ваньку» на топчане в комнате отдыхающей смены или торчи себе на калитке в караулке, что тоже совсем не в тягость. Вроде и в караул на сутки сходил, а в тоже время отдохнул, выспался, а при хорошем раскладе еще и со своей ненаглядной девчонкой повидался, а то и поцеловался пару раз украдкой и если совсем повезет — даже потискался. Только быстро, чтобы никто из прохожих не заметил. При «исполнении» все-таки… Лепота. Достаточно «блатной» пост, не так ли?!

Согласитесь, после монотонного однообразия военного училища, расположенного на приличном удалении от малейшего проявления разумной цивилизации и городской инфраструктуры, такой пост расценивался почти как увольнение в город. Так как он давал реальную возможность посмотреть на людей в гражданской одежде, поглазеть на красивых девушек, проходящих мимо, успеть вдохнуть аромат их духов, улыбнуться и, возможно даже зацепившись языком, выклянчить номерок телефона и завязать многообещающую основу для долговременных перспективных отношений. Что для многих наших общепризнанных ловеласов не являлось какой-либо запредельной или непосильной задачей.

Для военного парня очень даже неплохо иметь гарантированную возможность поторчать на свежем воздухе возле никому ненужного архива, загодя пригласив свою подружку на вечернее рандеву, чтобы иметь возможность погулять с ней в течение 1,5-2-х часов своего нахождения на посту, да еще с таким романтическим довеском как автомат Калашникова. Как на свиданку сбегал. Девчонки только восторженно ахали, глядя на мужественных защитников Родины.

Поэтому конкурс среди желающих заступить на пост у городского архива был очень высок — 30-ть человек учебного отделения на место и, вся курсантская братия ревностно отслеживала наступление своей долгожданной законной очереди. Особенно весной или летом.

В тот знаменательный день на «блатной» пост должен был заступать Витя Копыто. Спустя год томительного ожидания, наконец, подошла его очередь. Витя откровенно светился от счастья и, носился на форсаже по казарме, напевая какую-то модную песенку, при этом отчаянно фальшивя и безбожно перевирая слова. Он заблаговременно выстирал и идеально отгладил свое обмундирование ХБ. До зеркального блеска начистил бляху на ремне и, тщательно прогладив сапоги утюгом, старательно начистил их так, что в солнечный день смотреть на них без опасения ослепнуть от нестерпимого блеска, было просто невозможно.

Витька выбрился до «синевы» — на два миллиметра под кожей и без малого, миллион раз покрутился перед зеркалом в бытовке, оттачивая суровый взгляд мужественного защитника Родины. Далеко не каждый артист так тщательно готовится к своему выходу на сцену, как готовился курсант Копыто перед заступлением на охрану городского архива. Витя был в предвкушении своего «звездного часа» и сногсшибательного успеха у местных красавиц.

Но случилось непредвиденное — родители Виктора вызвали его на междугородние переговоры срочной телеграммой «Молния». Копыто капризно отклячил нижнюю губу и скорчил обиженную рожу, как будто у него украли конфетку, а потом еще и гундосо-шепеляво выматерился. Возможность услышать родные голоса его радовала, чуть ли не гораздо меньше, чем смутная перспектива покрасоваться перед случайными прохожими и зацепить очередную неразборчивую «мадаму» на вечерней улице.

Толпа ребят злорадно захихикала и единогласно предложила вычеркнуть Витьку из списков кандидатов на «блатной» пост, как уже дождавшегося такого счастья. Копыто, услыхав о таком раскладе, чуть публично не отрекся от своих родителей и наотрез отказался идти на телефонные переговоры, пока не получил «клятвенные гарантии», что его очередь совсем не «аннулируется», а просто переносится на следующий караул. И только после многократного подтверждения этой обнадеживающей информации, искренне переживающий Витя в самых расстроенных чувствах нехотя отправился на почтамт для проведения долгожданных переговоров с малой родиной — Пилопедрищенском.

… а с нами в караул заступил курсант Першин (кличка «Першинг») из другого классного отделения нашей роты — краснощекий щеголь из Мурманска. Причем, Славка Першин заступил «без малейших претензий», лелея в душе определенные романтические планы на «блатной пост». Более того, именно «блатной пост» и был главным аргументом и единственным условием, чтобы Славка безропотно подменил Витю Копыто в гарнизонном карауле.

В данный момент у «Першинга» не было постоянной девушки для развития мало-мальски серьезных отношений, и приглашать на неожиданное «удачно подвернувшееся» свидание было естественно некого. Поэтому, лихо надвинув пилотку на нос, максимально ослабив поясной ремень с подсумком для магазинов с патронам так, что идеально начищенная ременная бляха со звездой повисла на самом кончике его мужского достоинства и молодцевато собрав начищенные до неприличного блеска сапоги в «гармошку», Слава Першин принял героический вид советского курсанта в пику сомнительному образу обожравшегося стероидами и вечно небритому американскому «Рэмбо», далеко не первой свежести.

Для придания гармоничной законченности своему образу видавшего жизнь вояки, курсант Першин в нарушении требований Уставов гарнизонной и караульной службы, будучи на боевом посту, повесил свой автомат Калашникова не на плечо, как полагается, а на свою героически выпяченную вперед богатырскую грудь, кстати, щедро украшенную всевозможными военными значками. Причем, абсолютно, честно заслуженными.