Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра

— Не проще ли воспользоваться судовой радиостанцией? Ваш знакомый шпион должен знать как она работает, а Липский поможет добраться до радиорубки. Пусть американцы вышлют сюда какой-нибудь скоростной самолет и все разрешится!

— Радиостанция? А может просто позвонить? Или отправить доклад по электронной почте?

— Ну не знаю. Я хотел сказать, что наверное существует и другой способ, — под шумок я полностью завладел одной грудью и теперь собирался присоединить вторую. — Давайте соберем радиопередатчик: разломаем мой ноутбук и наберем оттуда деталей. Мы с Липским в радиотехнике не разбираемся, но шпион должен сообразить. Даже если он женщина.

— Вы, русские, считаете всех дураками, хотя сами даже не умеете пользоваться лифтом. Поэтому в мире вас и не любят, — она и не думала отодвигаться.

Но я не был уверен, что ласки ей нравятся — может, терпела ради конспирации. И в любую минуту ожидал карательных санкций.

— Зато мы быстро учимся! — оставив грудь, я нащупал в темноте круглые коленки.

— Слишком быстро, — ядовито заметила Хунхуза, — А в некоторых случаях как раз не следует набирать высокий темп, чтобы потом не задохнуться и не сойти с дистанции.

Мата Хари, блин. Ассирийка сразу на мне повисла, а этот стилизованный иероглиф лежит как бревно, да еще и издевается.

— Знаешь, — говорю, — сейчас я спою!

— Зачем?! — поразилась Хунхуза.

— Ну, ты же говорила, что если нас здесь поймают, то мы будем делать секс. Я пою очень громко и кто-нибудь меня обязательно услышит. А? Рас-цвета-ли ябло-ни и гру-ши…

— Замолчи, идиот! — она рывком села.

— Па-плы-ли тума-ны над ре-кой…

— Ладно, не ори! Будет тебе секс.

И на какие только жертвы не приходится идти разведчикам. Интересно узнать, сколько им платят?

— Что значит "не ори"? Это русская народная песня. Научить?

Предложение проигнорировали:

— В лаборатории есть какие-нибудь горючие материалы? Нитрокраска, клей или что-то в этом роде?

— Наверное есть, хотя я не уверен. А зачем это? — я дотронулся до маленького крутого лобика, обрамленного душистыми локонами — как температуру померил.

— Нам нужно попасть на ходовой мостик, поэтому придется устроить небольшой пожар. Чтобы отвлечь внимание.

— А что мы будем делать на мостике? — заинтересовался я.

— Ты споешь, а мистер Липский перепрограммирует систему непотопляемости. Потом пустим в отсеки воду и по домам!

— На спасательном плотике? Все вместе?

— Возможно нам повезет и мы успеем захватить шлюпку. Главное, чтобы началась паника!

Тут я призадумался:

— А почему ты думаешь, что Липский сможет командовать компьютером? Ну, дверь открыть возможно, но что-нибудь серьезнее — не знаю. Он ведь только подражает…

— Этого достаточно, — в ее голосе не проскользнуло и тени сомнения. — Системы распознавания речи далеко не так совершенны, как пишут в рекламных проспектах.

— Понятно. Значит, мы должны зажечь краску или клей, и бежать на мостик? А эти девицы, которые обычно торчат в предбаннике?

В темноте я не видел ее лица, но мне показалось, что она снова усмехается.

— Хороши вы будете! Еще по факелу в руки, и готовы настоящие олимпийцы.

— А как тогда? — не понял я.

Она прижалась к самому уху и зашептала:

— Я дам тебе химическую спичку. Как только опустишь её в жидкость, начнется реакция, а через час она воспламенится — вы должны уже лежать в кроватках и ждать маму. Когда сработает пожарная сигнализация, я приду. Все ясно?

— Нет! Пожалуйста говори медленнее — я плохо понимаю произношение, — на самом деле мне просто нравилось, как она шепчет в ухо. Бяк-бяк-бяк.

Повинуясь служебному долгу Хунхуза повторяла рассказ до тех пор, пока я не выучил его наизусть. Наконец, выделываться стало неприлично:

— Хорошо, кажется разобрался. Перед уходом сунем твою спичку в канистру с бензином. То есть, не с бензином, а с чем-нибудь подходящим, что там окажется. Правильно?

— Да, но будьте внимательны — не намочите взрыватель раньше времени.

— Послушай, всё это связано с риском для жизни! — я наполнил слова трагическим пафосом. — Можем ли мы рассчитывать на благодарность вашего правительства?

— Какую именно? — насторожилась Хунхуза.

— Как-то я смотрел передачу про Нью-Йорк и заметил, что возле статуи Свободы осталось немного места. Думаю, его хватит для скромной скульптурной группы.

Она помолчала:

— За правительство не ручаюсь, но если все сделаете как надо, выделю площадку на своем ранчо. Штат Канзас устроит?

— Вообще-то мне больше нравится Калифорния. Хотя, если статуи будут напротив окон, то по рукам!

— Хорошо, что не в спальне.

— Стесняешься, что ли? Кстати, а как отреагируют на наше постоянное присутствие родственники? Не будет ли случаев надругательства и вообще?

— Тебя интересует мой муж? Он там больше не живет. Поговаривают, что я его выгнала.

— С ума сойти — такая кроткая женщина! А как тебя зовут в штате Канзас?

— По-разному. Фермеры Гингемой, потому что я умею насылать ураганы, а соседи зовут "Пьяная Китти", — она тяжело вздохнула.

— А, значит ты тоже много пьешь? — спросил я с надеждой.

— Я нет, а вот моя мать, — Хунхуза задумалась, — она была наследственной алкоголичкой. Когда умер отец, суд запретил ей управлять имуществом и назначил опекунов, которые почти всё успешно спустили. А меня отдали в закрытый колледж.

— Извини. А отец, кто он?

— Хочешь знать, не был ли он наркоманом? Нет, он довольно известный художник, долго и успешно работал, а умер просто от старости. Он был намного старше матери, но она пережила его совсем чуть-чуть. Ровно на столько, сколько нужно было нашим опекунам.

— Думаешь, ей помогли?

— С алкоголиками это недоказуемо. Достаточно оставить в баре месячный запас виски и положить на видное место ключ.

— Понятно. И все-таки, у тебя есть какое-нибудь человеческое имя? Как мне тебя называть?

Она вздрогнула:

— Придумай сам что-нибудь, что тебе по вкусу. И довольно об этом. Скажи лучше, что известно о работах доктора Мюссе? Вы разобрались в его файлах?

Меньше всего мне хотелось говорить о вирусах:

— Может, в другой раз? Все равно он не сможет их продолжить.

— Тогда и секс в другой раз.

— Столько шли и вдруг на тебе! Кратко говоря, он воздействовал на вирусные культуры слабыми излучениями — выводил мутантов с новыми болезнетворными свойствами. Но неясно как он получал клиническую картину: или брал с потолка, или…

— Что «или»? Что? — заерзала Хунхуза.

— Или его пациентами были люди!

— Разумеется люди, — она вздохнула, — а кто же еще? Их вербовали в восточной Европе, якобы для работы в США. В рейсе вспыхивали заболевания, что казалось вполне естественным. Больных переводили в изолятор, а оттуда — в море.