Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра

— Неужели «Мицар» никто не проверял? Портовые власти, таможня или какие-нибудь военные?

— Он же не заходит в территориальные воды. Снабжение сюда доставляют специально зафрахтованными танкерами, а людей привозят на катере. Как вас с мистером Липским.

— Знаешь, — воодушевленно сказал я, — пожалуй мы ограничимся памятниками — не надо денег.

— Как хочешь, — равнодушно ответила Хунхуза, — Главное, не забывай про бумажку — она сейчас у моего друга. Если что…

Как водой плеснула, Гингема. Нет, недаром фермеры ее так прозвали!

— Хорошо, про бумажку не забудем. Всё остается в силе, кроме долларов и секса, — я отодвинулся.

— Куда? Стой! — она вцепилась в меня с негодованием ребенка, у которого попытались утащить игрушку.

А через некоторое время я уже летел. Бяк-бяк-бяк.

Заснуть в эту ночь мне так и не удалось. Я успешно добрался до каюты, заполз под одеяло и даже успел подумать о кошках — какие они на самом деле удивительные существа — как вдруг дверь открылась и в каюту ввалился мистер Липский.

На этот раз он был аккуратно причесан и выбрит, но из одежды оставил на себе минимум: семейные трусы до колен и вылинявшую хлопчатобумажную майку.

— Ты из казино, что ли? — удивился я.

— Между прочим, в десятый раз к тебе наведываюсь, — с обидой сказал маркиз.

— Так я же не знал, что это ты! Думал — привидение, и под кровать прятался.

Он покрутил у виска пальцем, сходил в ванную и торжественно водрузил на стол пузатую пластмассовую канистру:

— Закрой глаза и угадай, что здесь?

Сфинкс, блин:

— За сколько попыток?

— Правильно! Здесь три литра чистого. Если развести один к двум, получится шесть литров или двенадцать поллитровок. Две минус сейчас, десять — в уме. Или — три минус?

Я отложил мысли о кошках до более подходящего случая, поднялся и подошел к столу:

— Можно было и не ездить так далеко.

— Ха! — он взял кофеварку и до половины наполнил водой. — Не говорил я тебе, что мой прадед был великим тунгусским шаманом?

— Ты говорил, что он был великим тунгусским метеоритом.

— Это прабабушка! — Веник открыл мини бар и вытащил несколько кефирных стаканчиков. — А прадедушка во время её падения мирно пас кабаргу. После взрыва у него открылись экстраординарные способности — стал находить огненную воду с помощью обычной веточки. Веточкой помашет, и на рогах.

— Бабушка, наверное, не одобряла? — я взял кимоно, а махровый халат отдал партнеру.

Облачившись, мы долили в кофеварку спирт и отправились на палубу.

От шторма не осталось и следа: море будто выгладили утюгом, а легкий ветерок был прохладным, но вполне подходящим для предстоящего мероприятия.

По знакомому пути мы добрались к шлюпкам, поднялись по трапу к трубе, огромной как пятиэтажный дом, обошли её и, едва не расплескав спирт, забрались на самую верхнюю палубу.

Здесь открылась живописная панорама утреннего моря. Солнце только собиралось выкатиться на линию горизонта: вся восточная полусфера была залита нежным, бледно-розовым светом, в то время как на противоположной стороне еще сияли поздние звезды и ярко горела выпуклая половинка Луны.

Залюбовавшись этой величественной картиной, я забылся и стоял, озираясь, пока прагматичный маркиз не ткнул меня локтем:

— Будем лечиться здесь, или полезем дальше — на мачту?

— На мачте с тобой может случиться турбулентность, а халат у меня один, — я сел на железный ящик, выкрашенный шаровой краской и запертый на висячий замок.

— Да я же нарочно одеваться не стал! — Веник присел напротив, прислонившись спиной к пожарному шкафу. — На случай поимки и расправы. Думал, прикинусь лунатиком, как это однажды случилось в общежитии комбината общественного питания, среди голых весталок и озверевшей администрации.

Под кефир, мы пропустили по стаканчику.

Оказывается, бар на пароходе был безалкогольным. Не на шутку расстроившись, маркиз снял штаны и отправился в лабораторию. Дверь, как и предполагала Хунхуза, он открыл благодаря своим чревовещательным способностям.

Здесь, на открытой палубе, подслушать нас было невозможно; я сконцентрировался и пересказал Венику всё, что стало известно за последние дни. А потом события нынешней ночи — за исключением отдельных несущественных подробностей.

Тот слушал внимательно, не перебивая, но, когда я закончил, высказался определенно:

— Хренота, а не план! Детский лепет какой-то: краска, спички…

— Ну, это же не от хорошей жизни, — вступился я за Хунхузу. — Была бы у нее ядерная боеголовка, так мы бы уже давно в Москву вернулись. В виде осадков.

— Да я не о том! Почему она решила, что компьютер будет мне подчиняться? Голос похож?

Тут я не понял:

— А как же спирт? Ты же говоришь — компьютер впустил тебя?

Маркиз скривился:

— Ты с этой Хунхузой стал прямо как заразные мать и дитя. Ну, в одной ситуации впустил, а в другой пошлет тем же самым голосом. Тогда что делать будем?

— Ну, она утверждает, что не пошлет. Чему-то же ее учили в шпионском колледже. Дураков там наверное не держат.

— По-вашему, значит, все дураки здесь! Наставили кругом телекамер и развлекаются: порнуху друг про друга смотрят.

— Ладно, а что ты предлагаешь?

— Прибегнуть к радикальному средству. Пока все спят, пойдем и удушим этого вирусного Президента.

— Чем? Перегаром?

— Нет, вот этими руками! — он продемонстрировал предполагаемые орудия расправы.

Выглядели они так, что скорее можно было напугать до смерти, чем задушить.

— Слушай, киллер, ты же за всю свою жизнь божьей коровки не обидел! Остынь.

— Коровки не обидел, а его удушу, — настаивал Липский.

Отговорить или переубедить его мне никогда не удавалось. Напугать — другое дело:

— А с чего ты взял, что он спит как Дездемона? Вдруг там охрана? С винтовками! Прицелы лазерные! Пули бронебойные!

— И в сортире гаубица! — очнулся Веник.

— Точно. Представляешь картинку, когда мы ворвемся туда с твоими граблями наперевес…

— Да, — наконец согласился он. — Тогда давай взорвем к чертовой матери эту лабораторию и удерем на шлюпке, а Хунхуза прикроет наш отход. Доберемся до берега и вызовем ей хоть ударный авианосец — пускай только телефон даст.

— А взрывать чем будем? Заднепроходным динамитом?

Маркиз нежно улыбнулся:

— Ты помнишь, сколько раз химичка Генриетта Карловна удаляла меня с практических занятий? За непреодолимую тягу к знаниям.

Кто его только не удалял, а он всегда возвращался:

— Генриетта Карловна выгоняла тебя не за тягу к знаниям, а чтобы сохранить наши молодые жизни.

— Вот-вот! Но волновалась она зря, поскольку у нас всегда было туго с реактивами. А здесь ситуация обратная: полно реактивов и нет химички! В таких идеальных условиях сработает любой продвинутый старшеклассник, а не то, что эксперт моего уровня.