Феликс Кривин - Всемирная история в анекдотах

Родственники плачут: никак не могут своего покойника до кладбища донести.

Одному покойнику хорошо: он пока здесь лежит, такого наслушается, что потом ему вечное молчание будет как вечное блаженство.

Отступник — это хорошо или плохо? Тут важно учесть, от чего человек отступает. Отступает от хорошего — плохо, от плохого отступает — хорошо.

Одни ругали Юлиана, другие хвалили Юлиана — за то, что он от христианства вернулся к язычеству. И называли его Отступник. По-ихнему — Апостат.

Нечто среднее между апостолом и супостатом.

Рюрик, Синеус и Трувор, три брата из варяжского племени русов, или, как их еще называли, родов, пришли в страну, которую отныне стали называть Русью, а также Родиной.

В своем известном послании грекам люди князя Олега писали:

«Мы от роду русского Карл Ингелот, Фарлов, Веремид Рулав, Гуды, Руальд, Карн, Флелав, Рюар, Актутруян, Лидулфост, Стемид… к вам, Льву, Александру и Константину…»

Так они писали в IX веке.

А потом все переменилось, и от роду русского кто только уже не писал! И грек Василий, и еврей Гаврила, и даже египтянин отец Онуфрий всё от того же роду русского послания и заявления шлет.

Теперь как соберутся русские люди Флелав и Лидулфост, позовут третьим Актутруяна, и пойдут у них разговоры на троих:

— Совсем запакостили русский род! Какой-то, извините, Иван — и он, понимаешь, выступает от роду русского. Правильно говорит Рюар: если эти Иваны заполонят всю страну, куда тогда русскому человеку податься?

Наш соотечественник Добрыня Никитич почти за тысячу лет до Маркса высказал гениальную мысль о пролетариях, которым нечего терять. Он советовал князю Владимиру, собирая дань, делать ставку на лапотников, а не на тех, которые в сапогах.

Потому что лапотникам нечего терять. Приобретут же они весь мир, когда их пустят по миру.

Дело давнее, девятый век, но оно не утратило своей занимательности.

Проводив в последний путь князя Попеля, поляки стали думать, кого бы избрать на его место. Долго думали, долго спорили, но ни к какому решению не пришли. И тогда договорились так: выборы назначить на завтра и выбрать князем того, кто первым придет на выборы.

И так случилось, что первым пришел на выборы еврей Абрам Порховник. И не потому, что ему хотелось стать польским князем: быть польским князем — дело, вообще-то говоря, не еврейское. Просто Абрам Порховник привык рано вставать, потому что, если рано не вставать, ничего сделать не успеешь.

Казалось бы, польской общественности не трудно справиться с одним евреем. Ну, прибежал первым. Как прибежал, так и убежит. Может, даже еще быстрее убежит. Но это были не наши времена, когда еврей никуда не успеет добежать так, чтоб его не опередила его анкета. Поляки улыбнулись и сказали:

— Ну что ж.

И поздравили с избранием князя Абрама.

Абрам Порховник был рад своей победе на выборах, он даже набросал в уме план, как будет управлять польским государством. Хотя, конечно, лучше бы ему управлять каким-нибудь другим государством, более подходящим такому человеку, как он. И Абрам Порховник сказал своим избирателям:

— Братья поляки! Я, конечно, благодарен за честь, я готов и дальше рано вставать и успевать всюду, куда вы скажете. Но на всякий случай, мало ли что, чтобы не было никакой неловкости во время погромов…

— Какие погромы? Князь! — оскорбились избиратели.

— Ну, хорошо, — сказал князь Абрам Порховник. — Насчет погромов извините. Но, допустим, у нас в стране будет что-то не так… Какие-то непорядки, временные трудности… И кто тогда будет виноват? Тут уже, извините, никто не посмотрит, что еврей — князь, а посмотрят, что князь — еврей…

Поляки зашумели, но ничего внятного не ответили.

— Поэтому я, как законно избранный князь, предлагаю на свое место чистокровного пана Пяста.

Поляки вздохнули грустно, но с облегчением.

— А я буду рядом, — пообещал Порховник, — и если у князя возникнут какие трудности, пусть он только кликнет, и я уже буду тут.

Так началась династия Пястов. Она длилась четыреста лет, были у нее тяжелые времена, но что интересно: за все эти времена никто никогда не кликнул Абрама Порховника.

Как свидетельствует летописец, перед тем, как принять христианство, Киевский князь Владимир какое-то время размышлял, не лучше ли остановить свой выбор на магометанстве?

Князя соблазняли гаремные радости, но в запрете на спиртное и еще в одном небольшом обряде князь усмотрел урезание человеческих прав.

«Вот так урежут и выпить не дадут!» — с горечью думал князь.

И в этот самый момент к нему явились хазарские евреи.

— Великий князь, — сказали хазарские евреи, — если вы не можете выбрать между христианством и магометанством, может быть, вас устроит иудейская религия?

Князь Владимир невесело усмехнулся. Здесь было то же урезание прав, но уже без гаремных радостей.

Делать было нечего. Пришлось принимать христианство.

Князь Игорь был наполовину половец, но предпочитал об этом не распространяться и во всех документах писался русским. А хан Кончак был наполовину русский и тоже об этом помалкивал. Сколько они пролили крови, не разобравшись, у кого какая кровь!

Повернувшись друг к другу половецкими сторонами, князь Игорь и хан Кончак ходили вместе на русского князя Всеволода Большое Гнездо. А повернувшись друг к другу русскими сторонами, они ходили вместе на печенегов.

И надо же было случиться так, что в какой-то момент они повернулись друг к другу разными сторонами. И князь Игорь подумал: «Этот половец мне не друг!» А Кончак подумал: «А Игорь-то, оказывается, русский!»

И началась между ними война, та самая война, о которой так хорошо написано в «Слове о полку Игореве».

Попав к половцам в плен, Игорь из княжеской гордости повернулся к ним русской своей стороной, но хан Кончак зашел с другой стороны и просватал за его сына свою дочь. А другие половцы, повернувшись к пленному русскими сторонами, помогли ему бежать из плена половецкого.

Все-таки разносторонность — хорошая вещь, она заставляет человека в жизни поворачиваться.

Сын князя Игоря женился на дочери Кончака, и в семье у него родилось столько половцев, что хоть из дому беги. Но если поворачиваться, можно не бежать, можно построить замечательное семейное счастье.

Преступления, связанные с именем Чингисхана, начались задолго до его рождения. Для того, чтоб родить Чингисхана, его отец украл чужую жену.