Николай Ватанов - Метелица

Я говорю:

— Что-то у меня голова разболелась, здесь вроде угарно.

— Это наверно от меня отражает, — отвечает Лилипута, — весь день картофельные котлеты пекла. Наш завхоз целый пуд рыбьего жира где-то стрельнул!

Подбегает тут к нам инструктор.

— Почему, кричит, вы с вашей дамой в такой дистанции?! Возьмитесь левыми руками, а правой обоймите ее за талию.

Я рассердился:

— Неужели, говорю, товарищ инструктор, не видите нашего несходства в ранжире?! Еще за ухи я ее, изловчившись, поймаю, а чтобы как иначе схватить невозможно!

В перерыве вышли мы на улицу воздуху заглотнутъ. Бредем, словно побитые. Дела, думаю, хуже, чем можно было предположить.

Отец Феофил тот совсем нос повесил, из Апокалипсиса замогильные тексты приводит: — Затрубят роги и воцарится, говорит, разноглавый, вонючий зверь и предаст души на посрамление. Подождите, еще не то будет! Побросают нас нагишем в бассейны с проточной водой, прикажут: учись-ка плавать!

Я рассердился, говорю:

— Падать духом все же не следует. Надо думать, как нам выкрутиться! Конечно, это не по вашей специальности, не поклоны бить!

Кондуктор Авдеев вслух рассуждает:

— Может руку или ногу себе повредить, новобранцы прибегают. Или в следующий раз каким крепким навозом вымазаться?!

— Не подойдет, отвечаю, 58-ю статью безусловно схватишь!

Идем дальше, тоскуем и вдруг видим в окне светится: «вина стаканами».

— Эху друзья, говорю, зайдем, стукнем с горя по 100 граммов, может что и прояснится!

— Я хоть и не пьющий, возражает отец Феофил, — но в нашем положении другого выхода не вижу.

После зарядки мне показалось, что в клубе вовсе не так все паскудно, занижено выглядит. Снова вернулось нормальное дыхание, гибкость в членах появилась. Инструктор мои старания заметил:

— Смотрите, смотрите, говорит, этот бородатый дядя стал что-то соображать, начал двигаться!

В перерыве мы снова во двор поспешили, не сговариваясь курс на чудесный светофор взяли. Авдеев команду подает: набрать паров; сейчас, товарищи, подъемы брать!

Бежим обратно, а ноги кадрили выделывают, к танцам рвутся. У дверей столкнулся я с Тодькой, тот испуганно на меня посмотрел. Тут впервые у меня мысль мелькнула, что политику лишь политикой вышибать можно.

В теплом зальце меня развезло. Стали люди собираться, на меня зубоскалить.

— Граждане, говорю, чего смеетесь, тут не смеяться, а тут… радоваться нужно! Я думал, что жизнь моя закончена, глянь, она только в разворот пошла! Спасибо товарищу Сталину, ура!

Произношу, одним же глазом кошу на партийный состав. Вижу партком в растерянности, не знает на какую ногу стать. Тут я уже смелей, требую: музыка жарь «наш паровоз». Потом рассказывали, что очень оживился. Один пошел трепака отплясывать. Мне кричат: — Василий Тимофеевич, вы из пары незаметно для себя выпряглись!

Другие тревожатся:

— Заткните чем-нибудь оркестр, разве не видите, что человек под музыку остановиться не может!

Все как в тумане поплыло. Домой, спасибо, отец Феофил доставил.

— Здорово вы, папаша, вчера пьяный были, — на следующий день говорит мне Тодька.

— Кто пьяный?! Да ты что?! Наверно никогда пьяного не видал! — удивился я. — Просто весел был по случаю счастливой жизни.

Покачал Тодька головой и нерешительно предложил:

— Может быть вы в следующую субботу дома отдохнете, посколько вас танцы так расстраивают?

— Не пойдет, отвечаю. Прогульщиком никогда не был. Записался, значит всю балетную курсу выдержу.

Походил, походил по двору Тодька, махнул рукой и уехал.

— Подожди, думаю, я тебя, стервеца, поучу!

К субботе мы загодя подготовились: подговорили двух знакомых баянистов и некоторых танцоров из Непечатного, собственного горючего запасли и к сроку двинули.

С нашим приходом стало в танцклассе шумно. Первоначально все выстроились в ряд парами: инструктор с Наташкой, Тодька с парткомшей, вслед пары помоложе и поприличней, а затем уже мы, хвостовым опахалом.

— Эй вы там позади, потише, — кричит инструктор. — Такту соблюдайте!

— Делай свое дело, отвечаем. — Мы свое, ты свое.

Два круга прошли фокстротой.

— Перерыв, кричит инструктор. — Что то с вами неладное сегодня происходит. Отдохните.

После отдыха мы перешли в прямое наступление, шумим:

— Не хотим больше дымных стряпух, подавай нам первейших балерин из Ростов-Узел!

Поменяли вам баб. Мне выделили официантку Маньку, из недавно перековавшихся.

— Не унывай, папашка! — говорит. — Со мной не пропадешь!

— Вижу, детка, отвечаю, и радуюсь!

Дальше все веселей пошло у нас, из задних рядов в передние переключились. Ввиду успешных наших действий и прочий народ к нам постепенно пристал.

— Давай, папашка, учешем качучу! — внесла предложение Манька. — Ну их, с салонными, к свиньям собачьим!

— Подожди, говорю, не вдруг завинчивай! Здесь все же тебе не вечерний пансион, а профкурсы.

Но удержать народ было уже невозможно. Начался всеобщий шум и разворот. Ко мне отец Феофил приблизился, испуганно шепчет:

— Началось стрекотание! Как бы, Василий Тимофеевич, чего не получилось?!

— Все в порядке, отвечаю. Ваши обязанности, отец Феофил, остаются ангельские: потом нас живыми домой доставить.

Откуда то выскочил Тодька, бледен лицом, возмущается:

— Это, товарищи, уже Бог знает что такое! У меня из сигнального фонаря наполовину керосин отлили, в коридоре поставил.

— Еще раз проверь, — хором ему отвечаем. — Не может того быть, наверно у тебя по дороге утечка случилась. Мы, члены профсоюза, себе не позволим!

— Нет, возражает, в ваши ряды шпана просочилась. Некоторых личностей из Непечатного я определенно различаю.

— Насчет шпаны полегче на поворотах! Тут не уголовный розыск, а бальный вечер.

Так Тодька ни с чем в толпе и скрылся. Вскоре я говорю:

— Товарищ Авдеев, перенимай команду, я уже голос сорвал.

Тот вдруг как возопит:

— Гран-рон без различия пола и возраста!

Взялись мы за руки, два круга, один в другом образовали.

Выбежал инструктор.

— Безобразие, говорит, я решительно запрещаю. Оркестр немедленно прекратить!

Не тут то было! Наши баянисты из Непечатного вперед вышли, да как хватят, с переливами!

— Предъявите ваши билетики,. — командует дальше Авдеев. — Которые зайцами, по закону штрафуются!

— Вот заяц, вот шлюха бывших императорских подмостков! — кричим. Схватили инструктора, впихнули в середину и пошли крутить, один круг в одну сторону, другой в противную. Только хлопья летят и возгласы раздаются! Словом — метелица!!!

Через некоторое время Тодька, надев красную фуражку, инструктора из двойного круга вырвал, от смерти спас.

Три дня Тодька у вас не появлялся. Я уже тревожиться начал. В четверг, однако, наконец заявился с Наташкой, мрачнее тучи.