Николай Ватанов - Метелица

— Боб, кто эти идиоты? Что им нужно?! — произнес вдруг женский голос.

— Спи пожалуйста, я их сейчас выпровожу, — довольно нелюбезно сказал Суходол.

— Но мне холодно, подай какой-нибудь плед, — капризно произнесла женщина.

— Плед?! Где к черту я его возьму! Вот подумайте, — обратился Суходол к нам. — Берут прохвосты по сорок рублей за номер, не топят (не начался, мол, сезон!) и не дают одеял! Позвольте…

Суходол наклонился, сдернул с пола ковер с изображением полосатого тигра и слегка отряхнув пыль, понес в альков.

— Вот, Леночка, плед. Я тебя сейчас укрою.

Николай Николаевич, насторожившийся при первых словах женщины, наклонился ко мне.

— Это Лена, моя супружница! — очень довольный, прошептал он.

— Вот как?! Но чему тут радоваться? — невольно вырвалось у меня.

— Как чему? А музыкант то?! Она ему сегодня утром сказала, что уезжает навестить свою мать. Маму!!!

— А вы пожалуй правы, что сегодня так меня настигли, — возвратясь, добродушно сказал нам Суходол. — Завтра я уезжаю в Сочи по заданию Семена Михайловича.

— Семена Михайловича, оо! — содрогнулись мы.

— А оттуда по вызову Анастаса Ивановича прямо в Москву.

— Самого Анастаса Ивановича, уу!!

— Но вы, товарищ Суходол, не оставьте и нас своим попечением, — смиренно попросил Иван Григорьевич.

— Придется, — милостиво согласился инженер и тотчас начал на листке таинственные калькуляции.

— Дело обойдется вам в две тысячи пятьсот рублей, — сказал он, энергично обводя итог.

— Однакож в прошлый раз это было только две тысячи? — удивился главбух.

— Я недоучел срочности заказа, доставка на самолете из Ленинграда, ночного вашего нападения и прочего. Впрочем, если вам дорого…

— Согласен, согласен, — замахал на главбуха руками Машкин. — Умоляю, товарищ, обеспечьте в срок.

— Постараюсь, — скромно отвечал могущественный делец.

Суходол не надул. Через неделю мастер Кузьма Овечкин доложил, что станок им пущен и работает с полной нагрузкой. От «озеленения заводской площадки» пришлось полностью отказаться: всю зелень на пять лет вперед слопал проклятый станок. Жизнь в конторе «Паросила» постепенно пришла в норму. Главный инженер Дрянников уехал в командировку, управляющий Машкин вполне оправился и только иногда нервно вздрагивает, когда кто-либо оплошно употребляет в разговоре созвучные пережитому кошмару слова, вроде: ананас, атлас, ватерпас и т. п. Но врачи заверяют, что и это у него пройдет. Целительное время!

Однажды в конторе снова была ночь и снова Николай Николаевич по особенному, так сказать заключительно, щелкнул на счетах и произнес:

— На сегодня довольно!

— Да, пора кончать, — согласился я, сложил бумаги и вытащил коробку с шашками.

— А теперь предадимся пороку! — предложил я.

— Нет, сегодня не выйдет, — отвечал главбух и пояснил: — Я снова семейный человек, вчера вернулась ко мне Елена Михайловна.

— А музыкант?! — не совсем деликатно полюбопытствовал я.

— Полная отставка. И так как он, дурак, не сумел закрепить за собой жилплощади, то мы надеемся совместными, с Леночкой, усилиями его выдуть из нашей комнаты на улицу.

— Искренно поздравляю вас, Николай Николаевич, — воскликнул я и с чувством пожал ему руку. — Желаю вам семейного счастья во всей, так сказать, полноте вашей жилой площади. Кстати, мне давно хотелось вас спросить, где, как вы думаете, Суходол тогда достал этой редкой стали на шатун?

— Как где?! — удивился главбух и даже с некоторым сожалением, как мне показалось, посмотрел на меня. — Да на паровозостроительном у Пятакова и достал. А вы не знали?!

— Признаться, не допускал такой возможности. В таком случае Суходол слупил с нас немилосердно!

— Не нахожу: уж больно много участников. Вы я вижу, Алеша, большой идеалист, хоть и завхоз!

Страшная догадка вдруг мелькнула в моей голове.

— Главинж Дрянников знал? — тихо спросил я.

Николай Николаевич кивнул головой.

— А главплан Аким Акимович?

— Конечно!

— А Овечкин?

— И он более ста рублей царапнул!

— А Иван Григорьевич? — с трепетом спросил я.

— Ну что вы! Этот хоть в игре и участвовал, но в качестве дурака, — хитро улыбнулся главбух и наставительно прибавил:

— Великое дело, молодой человек, кооперация, даже при социализме, или верней: в особенности при социализме.

Хулиган у нас тоже водился. Не столичной формации конечно, а соответственный — в краевом масштабе. Вызывает меня однажды председатель горсовета товарищ Федотов на экстренное совещание. Собрались все городские власти. Товарищ Федотов открывает совещание в своей обычной, поспешной манере:

— На повестке, товарищи, один вопрос: О борьбе с хулиганством. Буду краток, разговаривать много не приходится. Бандитизм в нашем городе достиг превосходящей степени. Некоторые улицы стали для мирных граждан непроходимы. Каленым железом надо ударить по классовому врагу, как сказал товарищ Сталин. Прошу высказаться.

Начальник милиции тут подымается и с недовольным видом говорит:

— О бандитизме в городе я в последнее время что- то не слыхал. Бандиты давно из нашего города в другие места передвинуты. Кроме того интересно знать, о каких непроходимых для мирных граждан улицах намекает товарищ Федотов?!

Начальник Угро ничего не говорит, но тоже улыбается скептически: какие мол у нас бандиты и на каких улицах?!

Товарищ Федотов выкладывает дальше:

— Скрывать тут нечего! Непроходимая улица, на которую я намекнул, не где-нибудь на Собачьем хуторе, а в центре города, товарищи, в одном квартале от Горсовета. Это улица Энгельса, в районе городского сквера. Она именно непроходима по вечерам для мирных граждан. Вроде африканских джунглей! Вчера моя жена по неувязке с шофером вынуждена была пройти пешком. Погода, думает, прекрасная, пробегусь! Домой добрались в одном, извините, туфле, и с оторванным рукавом. Еще, говорит, счастливо отделалась!

Начальник Угро тут не выдерживает и фыркает. Смеемся и мы. Начальник же милиции поясняет нашу неуместную веселость:

— Извини, товарищ Федотов, ты как власть в нашем городе новая, видно еще не в курсе. В районе городского сквера, возле монумента товарища Энгельса, по воскресным дням собирается молодежь, наши лучшие ударники и стахановцы. У них вроде карнавала или променажа. Для этого им испокон века левая сторона улицы отведена, по правой же стороне усиленные наряды милиции и проход для граждан совершенно беспрепятственный. Можно пробежать в аптеку или куда гражданину экстренно нужно. Более того, если на променаже кто сильно выпивши и ослабевши, то спасается на правый берег и обратно не выдается.

Мы все подтверждаем, что это действительно так. С правого берега выдачи нет.