Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд

Господи Исусе! Артур — это, видимо, Уорсли! Артур Уорсли!

Да, мы оставили тебе Пруста. Мне и вообще не нравился этот плюгавый пидор. Все пятьдесят его соломинок надежно хранятся в дорожном контейнере, который стоит в подвале, а письмо Пруста лежит в ящике стола. Все остальные письма находятся в полной сохранности, мы прихватили их с собой…

У меня помутилось в глазах, я покачнулся, я не мог читать дальше. Я отпер дверь, проковылял в дом, нашел бутылку виски, налил себе с полстакана и проглотил одним махом.

Если ты, Освальд, остановишься и подумаешь, ты не сможешь не согласиться, что на самом деле мы тебя вовсе не надули, и я могу объяснить почему. Артур говорит…

Мне было плевать, что там Артур говорит. Они украли драгоценную сперму, а она ведь стоила миллионы. Можно было спорить на что угодно, что все это этот прыщ Уорсли, это он подговорил Ясмин.

Артур говорит, что, в конце концов, это же он придумал процесс. И это я выполняла всю черную работу по сбору. Артур посылает тебе привет и наилучшие пожелания.

Пока и не куксись,

Настоящий удар под дых, мне только и оставалось, что ртом хватать воздух.

Я в дикой ярости пробежался по дому, в моей груди все кипело, и я почти уверен, что из ноздрей моих били струйки дыма. Будь в дому какая-нибудь собака, я бы зашиб ее ногами до смерти. За неимением собаки я пинал мебель. Я перебил массу хороших крупных вещей, а затем взялся за вещи поменьше, включая ампирное пресс-папье и этрусскую чашу. Я швырял их в окна, вопя диким голосом и наблюдая, как разлетаются вдребезги стекла.

Через час или вроде того я начал постепенно успокаиваться и под конец обвис в кресле с большим стаканом солодового виски в руке.

Как вы могли уже понять, у меня достаточно устойчивая психика. При случае я мгновенно взрываюсь, но никогда не впадаю потом в мрачное настроение. Я просто выкидываю все из головы. Будет новый день — будет новая пища. Более того, ничто не стимулирует мой мозг так, как полная катастрофа. Потом, в этот период мертвенного спокойствия и полной тишины, следующий за ураганом, мой мозг становится исключительно активным. Этим ужасающим вечером, сидя со стаканом виски на развалинах нашего дома, я уже начинал размышлять и строить новые планы.

Ну, значит, так, говорил я себе. Меня надули. Но это все уже в прошлом, нужно начинать заново. У меня все еще имелся Пруст, и будущие годы я прилично заработаю на этих соломинках (как оно и случилось в действительности), но это не сделает меня миллионером. Так что же дальше? Именно в этот момент в моем мозгу начало зарождаться великолепное решение. Я сидел совершенно неподвижно, боясь помешать мысли укорениться и вырасти. Мысль была поистине вдохновенная, прекрасная в своей простоте. Она не могла обернуться неудачей. Она должна была принести миллионы. Почему я раньше-то не подумал?

В самом начале этого дневника я дал вам обещание рассказать, как я сумел обогатиться. Я занял уйму вашего времени, рассказывая, как не сумел, так разрешите же мне тогда в порядке компенсации рассказать вам буквально в паре абзацев, как в конечном итоге я все-таки стал настоящим мультимиллионером. Великая идея, осенившая меня тогда, состояла в следующем:

Я снова поеду в Судан. Договорюсь с продажными чиновниками об аренде драгоценного пятачка земли, где произрастает дерево хашаб и процветают волдырные жуки. Получу исключительные права на весь отлов жуков. Организую из местных жуколовов сплоченную бригаду. Буду щедро им платить — гораздо больше, чем получают они сейчас, продавая жуков на открытом рынке. Они будут работать только на меня. Всех браконьеров — безжалостно к ногтю. Я полностью захвачу рынок суданского волдырного жука. Когда все наладится и я буду полностью уверен в большом регулярном поступлении жуков, я построю в Хартуме фабрику, где буду обрабатывать этих жуков и делать из них знаменитые пилюли профессора Юсупова для повышения потенции. Здесь же на заводе буду их расфасовывать. Затем организую маленькую подпольную торговую организацию с отделениями в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Амстердаме и других городах по всему миру. Если уж семнадцатилетним желторотым юнцом я заработал за год в Париже сто тысяч фунтов, причем действуя в одиночку, так подумайте только, сколько я заработаю, действуя во всемирном масштабе.

Именно так, друзья мои, все и случилось. Я поехал в Судан. Я жил там чуть более двух лет и, хотя, конечно же, узнал много нового про волдырного жука, узнал и кое-что про дам, обитающих в этом районе. Тамошние племена были четко отделены друг от друга и почти никогда не общались, но я общался с ними со всеми, с нубийцами и хассарианцами, с беггарами и шилуками, с шукриями и поразительно светлокожими ням-нямами, живущими к западу от Голубого Нила. Особенно понравились мне нубийки, и я бы не удивился, узнав, что именно от них происходит слово nubile . [23] Созревшая, достигшая брачного возраста (англ.). Это слово не имеет к нубийкам никакого отношения.

К концу 1923 года мой маленький заводик уже работал на всех парах и выпускал в сутки по тысяче пилюль.

К 1925 году у меня были агенты в восьми городах. Я подбирал их с величайшим тщанием: сплошь до единого отставные генералы. Безработные генералы весьма обычны в любой стране, и они прекраснейшим образом подходили для этого дела. Они действовали весьма эффективно. Щепетильность была им совершенно чужда. Они были отважны. Почти ни во что не ставили жизнь человека. И у них не хватало сообразительности, чтобы обжуливать меня и не попадаться.

Это было исключительно прибыльное дело, доходы поступали астрономические. Но уже через несколько лет мне надоело управлять таким большим предприятием, и я передал контроль над ним некоему греческому синдикату — в обмен на половину прибыли. Греки были счастливы, я был счастлив, и сотни тысяч потребителей тоже были безмерно счастливы.

Таков мой вклад в счастье человечества — вклад, которым я ни капли не стесняюсь хвастаться. Мало кто из бизнесменов и уж совсем немногие миллионеры могут сказать себе с чистой совестью, что накопление ими богатства сопровождалось таким экстазом, такой безрассудной радостью клиентов. И я очень обрадовался, обнаружив, что опасность для здоровья, связанная с употреблением cantharis vesikatoria sudanii , сильно преувеличена. Мои заметки показывают, что всего лишь четыре-пять десятков человек в год испытывают сколь-либо серьезное вредное воздействие этого волшебного вещества. Из них умирают крайне немногие.

И еще. В 1935 году, через пятнадцать лет, я завтракал в своем парижском доме, читая параллельно какую-то утреннюю газету, и вдруг мой глаз зацепился за следующую заметку в колонке сплетен (перевожу с французского):