Андрей Шляхов - Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера

Отложив скрипку, Данилов погладил ее рукой, благодаря и одновременно, прося прощения за то, что их сегодняшняя встреча была недолгой. В футляр убирать не стал — вдруг удастся поиграть еще?

Не удалось. Сперва Данилов пытался убедить себя в том, что новоявленная идея никуда не годится, разве что для вставки в сериал. Ведь ни для кого не секрет, что самые причудливые, самые неожиданные повороты судьбы случаются именно с героями сериалов. Из пешек — в ферзи, из ферзей — в дамки, из дамок — в козырные тузы, а из тузов — в шестерки. Круговорот судьбы…

Он попытался представить себя в новом качестве — получилось лишь с третей попытки. Данилов прикинул и так, и сяк… После обдумывания и примерки идея начала казаться не такой уж и бредовой.

Данилов отправился на кухню. Набирающий обороты мыслительный процесс требовал горючего — кофе с коньяком.

Кофе чуть было не убежал из турки. Пенная шапка уже готовилась обрушиться вниз, когда Данилов спохватился и снял медную посудину с плиты. Разумеется, обжег пальцы, ведь времени на то, чтобы взять салфетку, не было.

Данилов добавил в чашку коньяка и уселся за кухонным столом. Отсюда лучше всего было любоваться весной — открывался вид не только на двор, но и на небольшой скверик. Вспомнилось из Северянина:

Ласки и вино хороши в любое время года, но весной их хочется острее, тут поэт был прав. Впрочем, о весне он лучше всего сказал в другом стихотворении:

Вслед за соображениями общего порядка подтянулись меркантильные. Чувствуя, что мысли начинают разбегаться, Данилов одернул себя, волевым усилием сосредотачиваясь на главном.

Владимир посмотрел на часы. Половина пятого. Елена с Никитой скоро должны вернуться. Дом наполнится привычной теплой суетой и подумать спокойно, определяя вещи на положенные им места, уже не получится.

А что? Это даже не поворот судьбы… Все, в сущности, остается на своих местах. За исключением малого… Да, за исключением того самого, что переворачивает все с ног на голову.

Зато — исчезает главная проблема, от которой никак не удавалось избавиться.

«Ладно, допустим такую вероятность», — решил Данилов, чтобы сдвинуться с мертвой точки и оценить финансовую сторону вопроса. Минут через пять наметились варианты. Придется тряхнуть старыми, еще школьными связями.

Рассказать Полянскому — не поверит. Да и зачем рассказывать заранее? Пустое дело. Лучше рассказать потом…

Вернувшись домой, Елена застала Данилова за странным занятием. Он сидел за кухонным столом и сосредоточенно разглядывал уже успевшую подсохнуть кофейную гущу на дне чашки.

— Ты решил податься в гадатели? — пошутила Елена и в ответ на недоумевающий взгляд Данилова добавила: — Изучаешь рисунок кофейной гущи?

— Нет, — Данилов встал и поставил чашку в раковину, — просто немного задумался и не слышал, как вы вошли.

— Надо же! — удивилась Елена, только что громко отчитавшая Никиту, который плохо вытер ноги. — Я так орала…

— Феи не орут. — Данилов обнял ее и притянул к себе. — Голос фей — как колокольчик, а колокольчик не может звенеть громче положенного.

— Вовка! — Елена обвила руками его шею и прижалась щекой к желтой футболке с надписью «Я та еще сволочь!». Футболку Данилов купил на развале у метро и носил с удовольствием, утверждая, что она помогает ему избавляться от гордыни. — Я не помню тебя таким чертову кучу лет. А ну-ка скажи мне еще что-нибудь приятное…

— Я тебя люблю, — шепнул ей в самое ухо Данилов. Елена ничего не ответила, только крепче обняла его.

— Как насчет перекусить? — тактично поинтересовался Никита, останавливаясь на пороге.

— Сейчас пожарю яичницу. — Елена отпрянула от Данилова и открыла дверцу холодильника.

— С помидорами? — уточнил Никита.

— С помидорами и сыром, — ответил Данилов, нажимая кнопку на чайнике: для того чтобы легко очистить помидоры от совершенно не уместной в яичнице кожицы, их нужно было обдать кипятком. — Доставай сыр.

— Если бы еще была колбаса… — В надежде на чудо Никита обшарил глазами полки холодильника.

— То это была бы не яичница, а пицца, — Данилов достал из шкафа терку. — Ты натирай сыр, а я займусь помидорами…

— Тогда мне еще нужна тарелка, чтобы было куда натирать.

— Да, да, конечно. — Данилов поставил перед ним тарелку. — Только будь внимателен, не потри вместо сыра свои пальцы.

— Что я, маленький? — Никита поставил терку на тарелку и стал водить по ней куском сыра.

Назавтра Данилов почувствовал, что мнительность, ставшая уже привычной как во время подготовки пациенток к наркозу, так и во время самого наркоза, уменьшилась.

— Владимир Александрович у нас сегодня выглядит именинником, — пошутила доктор Федоренко. — Я угадала?

Ее отношения с главным врачом недавно испортились — продержав свою любовницу на исполнении обязанностей заведующего отделением около четырех месяцев, Гавреченков неожиданно привел на постоянное заведование своего знакомого врача из роддома при сто пятнадцатой больнице. Оскорбленная донельзя, Федоренко тут же превратилась в оппозиционерку и весь роддом с удивлением обнаружил, что Татьяна Викторовна, в сущности, совсем не стерва, а даже наоборот. «Снежная королева» сбросила свой ледяной панцирь и превратилась в милую женщину, недавно перешагнувшую тридцатилетний рубеж. Общительную, незаносчивую, веселую любительницу простых житейских радостей.

Операции Федоренко неожиданно оказались приятными для Данилова. Исчезла взаимная неприязнь, ей на смену пришли деловые, по-настоящему рабочие отношения.

Немного поразмышляв над переменами в характере Татьяны Викторовны, а более всего — над причинами, их вызвавшими, Данилов заключил, что скорее всего бесперспективные вялотекущие отношения с Гавреченковым угнетали Татьяну и портили ее характер. Объяснение было несколько надуманным, но Данилова оно удовлетворило.

— Не угадали, — улыбнулся Данилов. — Просто хорошее настроение.

Даже если лицо скрыто маской, улыбку видно по глазам.

Данилов убедился в том, что женщина, лежащая на операционном столе, вошла в наркоз должным образом, и разрешил:

— Начинайте, пожалуйста.

Все было нормально. Кесарево сечение назначили из-за поперечного расположения плода с полным предлежанием плаценты. Мало того что ребенок лежал не вдоль, как положено, а поперек матки, ему еще и преграждала выход плацента, прикрепленная совсем не там, где ей положено было быть.