Дьердь Микеш - Архивы Помпеи

— С горя… Я слышал, что мне не доверяют и руководителем всех групп стану не я, а…

— Неправда! — перебил Липтак. — Это еще не решено. Вы еще можете стать руководителем всех групп. Вернее могли бы, если бы не пили. Скажите, Летене, почему вы пьете? Мы вам доверяем, верим в вас. Мы на вас рассчитываем. Мы хотим, чтобы из вас вышел порядочный человек, который во всех случаях жизни может постоять за себя, показать, на что он способен… Если вы обещаете, что больше пить не будете, то станете руководителем всех групп. Вы получите полугодовой испытательный срок… Будьте сильны! Не поддавайтесь алкогольному соблазну!

И Летене не поддался. С этого времени он не пил. Коллеги тактично следили за ним, проверяли его, помогали, чем могли, поддерживали, стараясь вернуть его в коллектив. Летене себя поборол. Стоило ему услышать слово «палинка», как он ощущал дурноту. И его назначили руководителем всех групп. Но после этого он начал пить. Многие видели, как в своем кабинете он тянул из плоской бутылки. В бутылке был ром. Липтак тотчас был поставлен в известность о случившемся. Он вызвал к себе коллег Летене и призвал их поддержать несчастного, не дать ему вновь скатиться вниз.

— Будем плечом к плечу бороться за Летене! Не спускать с него глаз! Поддержим его в борьбе! Ему необходима помощь дружеских рук.

А Летене он сказал:

— Если вы обещаете, что больше никогда пить не будете, то станете начальником отдела. Разумеется, если окончательно порвете со своей преступной страстью.

И Летене порвал окончательно. Больше он не пил. Если он слышал слово «водка», ему становилось нехорошо. И вскоре его назначили начальником отдела.

Летене был обыкновенным служащим в Бамэксбумферте, но потом начал пить, и теперь он начальник отдела.

С тех пор не пьет. За полтора года он успел выпить те двести граммов рома, что были в плоской бутылке.

Дверь распахнулась, и вошла худощавая женщина в черном. Переведя дух, она огляделась и остановила колючий, пронзительный взгляд на заведующем отделом, пораженном внезапным появлением гостьи.

— Вы Отто Липтак? — решительно спросила она, приставив к ноге черный зонт с длинной ручкой.

— Я, — прошептал заведующий, втайне удивляясь, что не вскакивает, не стучит кулаком по столу и не выпроваживает незваную посетительницу. Было в этой даме что-то величественное.

— Я вдова Грубер, мать Лонци, — заявила дама в черном. — Моя дочка сказала, чтобы я не смела сюда ходить, но я пришла.

Дочка грозилась помешать мне, но я сказала: пусть только посмеет! Неблагодарная девчонка!..

Только теперь заведующий понял, что черная, как вороня, женщина — мать его секретарши. Он предложил ей присесть.

— Я скажу вам, зачем пришла, — продолжала вдова. — Я здесь потому, что подсчитала: моя дочь ежедневно бывает с вами по восемь и даже по десять часов в день. Остальные четырнадцать часов она проводит со своим мужем. Если взять за основу десять часов, то в год вы проводите три тысячи часов с моей дочерью! Три тысячи разделить на двадцать четыре. Сто двадцать пять суток в году моя дочь бывает в вашем обществе. Правильно?

— Правильно, — кивнул Липтак, еще не совсем понимая, чего хочет от него вдова Грубер.

— Сто двадцать пять дней в год! За десять лет их набирается тысяча двести пятьдесят. Три года и семь месяцев! Согласитесь, что матери не все равно, с кем ее дочь проводит по три года и семь месяцев в каждое десятилетие. Теперь вы понимаете, зачем я пришла?

Липтак согласно кивнул, однако пробормотал:

— Не понимаю…

— Не понимаете? — раздраженно воскликнула вдова. — Что же тут непонятного? Я пришла посмотреть на вас. Заботливая мать должна хорошо знать не только мужа, но и начальника своей дочери. С каких пор вы заведуете отделом? — строго спросила она приунывшего Липтака.

— Два… два года.

— Два года? И вы довольны! И долго вы собираетесь оставаться простым заведующим? Я вижу, вы лишены честолюбия. А я не для того воспитывала и учила дочку, чтобы она стала секретаршей какого-то серенького завотделом… Не перебивайте!. Я хочу для дочери другого будущего и не желаю, чтобы она чахла в заштатной приемной.

— Простите, но я стараюсь… — прошептал, заикаясь, Липтак, превратившийся в испуганного мальчишку. Съежившись, он сидел в огромном кресле, и ноги у него были вытянуты под столом, словно по команде «смирно». — Мне обещали, что скоро меня назначат начальником главного отдела.

— Правильно! — громыхнула вдова. — Моя дочь отдает вам половину жизни, поэтому старайтесь, старайтесь! Я верю в вас, но, разумеется, мое доверие — это только аванс. Больше прилежания, мой дорогой, больше энергии, сынок, и тогда из моей дочери когда-нибудь выйдет секретарша министра!.. Вы женаты, не так ли?

— Я женат, — ответил Липтак и тихим голосом продолжал: —

У меня четверо детей: Лаци, Фери, Кати и Клера. Отец мой был слесарем. До освобождения страны мы сильно нуждались. Моя жена — ткачиха. Поженились мы в шестьдесят четвертом году…

— Подождите! — перебила вдова. — Надеюсь, вы любите свою жену?

— Люблю, — заикаясь, ответил Липтак. — У меня четверо детей: Лаци, Фери. Кати и Клара…

— Это меня успокаивает, — вздохнула вдова. — Хотя я сразу увидела, что вы не ловелас. Господи, с такими ушами!.. И усы могли бы сбрить. Зять ради меня сбрил. Скажите честно, вы довольны моей Лонци?

— О, еще бы, я могу сказать о ней только самое хорошее…

— Мое воспитание! И смотрите, не заглядывайтесь на других секретарш, а то я вам голову сверну. Будьте верны моей дочери, это самое меньшее, чего я жду от вас… Вы любите читать? Играете на каком-нибудь инструменте? Знаете языки?

Липтак с готовностью отвечал: читать он обожает, играет на виолончели, хорошо говорит по-русски и по-немецки.

— Что ж, я рада. Знаете, я хочу, чтобы моя дочь уважала своего начальника, училась бы у него. Я хочу, чтобы у нее был такой начальник, с которым она могла бы обсудить возникающие у нее проблемы, который мог бы дать ей совет в трудную минуту жизни, с которым она могла бы поговорить о литературе, искусстве, музыке… Ужасно, когда у начальника и секретарши нет ничего общего… Я права?

— Аб… абсолютно!

— Хорошенько подумайте. Из сорока лет вы проведете вместе с моей дочерью четырнадцать лет и несколько месяцев. Большой срок! Это даже для супружества неплохо! Следовательно, я не желаю, чтобы моя дочь прожила эти годы с пустоголовым, ленивым, безнравственным человеком… Вы меня поняли?

— Да, да.

Вдова Грубер погладила Липтака по голове.

— Откровенно говоря, — любезно сказала она, — я рада, что дочь моя избрала вас. Мне кажется, она сделала хороший выбор.

Заведующий отделом, стыдливо склонив голову, проводил посетительницу до дверей. На прощание вдова сказала: