Виктор Белько - Легенды о славном мичмане Егоркине

Так, чем бы теперь закусить? Осмотр ящиков стола не дал никаких результатов. Там все было расположено на своих местах, а вот места для закуски в рабочем столе, у аккуратиста Хмарского, естественно, предусмотрено не было. Надо бы вызвать вестового! Рука потянулась к кнопке звонка в буфетную, но тут опять распахнулась дверь, ( о Боже! Это когда-то кончится?», и уже без стука, (какие условности между друзьями?) и, заметно пригнувшись, в нее вошел рослый друг-приятель и командир соседнего корабля Лева, виновник его сегодняшних страданий. Впрочем, резонно опроверг самого себя Борис, никто насильно в него ничего не заливал! Это если быть справедливым к себе до конца…

Лева плюхнулся на свободный стул, и стал жаловаться на головную боль, и сравнивать свое состояние с состоянием кошки, прокрученной в стиральной машине.

– Все! С такой пьянкой я решительно завязываю! – подытожил он свое выступление.

– Оригинально! Уж кто бы говорил! – саркастически поддел его Хмарский.

– Ты тоже не лучше выглядишь – «успокоил» его, парируя выпад. Лева.

– Да нет, я это… у меня … отравился, короче, … или аллергия, какая-то… вот!

А в это время, «шило», продравшись по пищеводу и смешавшись где-то там с проглоченным маслом и со всем тем, что вчера вечером украшало стол, растревожило страдающий желудок. Тот возмущенно взбурлил, потом еще раз, и еще… Борис опасливо покосился на Леву – слышит ли? Заподкалывает ведь своим ироничным сочувствием! Хмарский хотел было поделиться с другом своим недавним «подвигом», но вовремя прикусил язык – Лева, конечно, друг, но ужасно любил разные анекдоты «из жизни», и это могло стать достоянием «широкой общественности». Ведь не удержится же, как пить дать! Ради красного словца не пожалеет и отца – так вот это именно про Леву Птицина!

– А что? Вполне может быть! Консервы там, опять же рыба копченая и соленая, вполне может быть с какими-то бактериями на маленьком кусочке, который именно тебе и достался. Сколько хочешь таких случаев! В прошлом году у этого… как его… ну из тыла кап-лей, так две недели в госпитале… дальше чем видел…, слышал, ведь, небось? – у Левы жена была врачом в местном госпитале, и на этом основании он любил вставить к месту и не к месту свое «авторитетное медицинское мнение». – А может, … ботулизм ? – достал он из уголка памяти научное словечко.

– Ну, ты сравнил, ага! Нечего было столетний окорок на закуску-то пускать…

– А где ты видел, чтобы свежий давали? Они его специально держат до последней возможности, а уж потом…

– Ну, уж для себя-то могли бы… Слушай, ты вот нашел время, и без твоих красочных картин плохо… Бурлит вон внутри, сейчас своего фельдшера вызову, таблетку какую, или чего!

– А на фига тебе фельдшер? – искренне удивился Птицын, и уверенно добавил: – Сейчас я тебя сам вылечу! – оживился Лева и достал из кармана новенькой «канадки» фирменную «северодвинскую» фляжку из «нержавейки», на которой была нарисована выпуклая фигура охотника, спешившего, наверное, к привалу. Говорят, эта фляжка была кем-то спроектирована как раз под внутренний карман флотской офицерской шинели.

– Глотни-ка вот, полечись!

– Да ну тебя, только этого не хватало – отказался Хмарский. Запах спирта, и так густо витавший в каюте, раздражал его и вызывал тошноту.

– Впрочем, верно! Опохмеление – верный путь… и, наверное, даже уже признак какой-то там стадии алкоголизма, я где-то читал! – Лева решительно, но с сожалением завернул крышечку на фляжке.

– Да какое опохмеление?! – внезапно озлившись, проворчал Борис. – Говорят тебе – аллергия или отравление.

– Слушай, у врачей есть такая фишка профессиональная. Надо последовательно представить себе все, что ты ел, и когда будет тот продукт, который и вызвал отравление, то тебя сразу замутит…

Выбор для представления у Бориса был совсем не богатый, точнее – его не было вовсе. И представилось оно само по себе, безо всяких усилий…

Не успел Лева закончить свою тираду, как Хмарского точно замутило, тем более, что запах спирта, по его мнению, уже плотно заполнил всю каюту.

Он бегом бросился в командирский гальюн и захлопнул за собой дверь.

«Их – тии-а-а-ндр-р-р!» – примерно так раздалось из-за двери. Затем: «Лева, сволочь!» и опять: «Ииих – ти-и-и – а-а-а-ндр!», и снова: «Садист, гад!». И – еще!

Через несколько минут он появился из-за двери гальюна, обшитой «под красное дерево», и на ее фоне выглядел лицом белее школьного мела.

– Ну вот, я же говорил – изрек Лева, довольный результатами своего медицинского эксперимента. – Полегчало, ведь? А ты все – фельдшер, фельдшер…, скажи «спасибо», что у тебя друг такой… разносторонне подготовленный!

– Спасибо…, … твою маман! – галантно, почти по-французски ответил Хмарский. – Эх, знал бы ты…. Но – полегчало, факт, это точно! Только флягу свою убери с глаз долой, да и вот еще что… – тут Борис достал из сейфа свою бутыль с «шилом», сунул ее в темный пакет и вручил другу.

– Унеси ее к себе, от греха подальше, до лучших времен… видеть не могу, а вылить – тоже рука не поднимется! Не фашист же я какой, а природный русский!

Хмарский действительно «шила» больше не пил. Целую неделю! А Лев Птицин все-таки догадался и, конечно, проболтался, якобы об одном знакомом, но «вся деревня» догадалась – о каком. А Борис Хмарский потом долго ловил на себе сочувственные, а когда и ехидные взгляды.

Kорабли предназначены для моря. А сколько ходовых часов, суток проводят за свою жизнь в море офицеры и мичманы, посвятившие себя морской службе? Трудно сказать, ибо никто этого не подсчитывает. Как правило. В море дома, на берегу – в гостях. Об этом девизе адмирала С.О. Макарова морякам известно еще с курсантских лет. А тем, кто с этим временно не согласен, напоминают об этой участи моряка всякие статьи Корабельного Устава. И какие только истории не приключаются в море! И героические, и трагические, и веселые, и смешные. Морская служба – дело суровое. И трагедий, и места для подвигов и героизма в море хватает Но, например, ветераны войны любят между собой рассказывать смешные и забавные случаи гораздо чаще, чем о героизме, жертвах, трудностях и подвигах. Вот и бывалые моряки – тоже. На каждом соединении найдется собиратель, хранитель и даже участник таких вот историй. Наиболее интересные и забавные случаи обрастают такими подробностями, домыслами, что превращаются в вечно живущие мифы и легенды. И никакой действительный участник этого события ни за что не убедит публику. что это было не так, как им известно, а как-то иначе… И попробуйте кого-то убедить, что это было не на его родном флоте, а где-то еще…

Итак, «дела давно минувших дней, в преданьях ветеранов флота». Не буду загружать ваше внимания тем, как корабли в море выполняют задачи и чем занимаются офицеры в морские будни. Но при любой самой напряженной боевой работе бывают минуты, когда в кают-компании или в чьей-то каюте собираются офицеры, коротающие время до следующей учебной тревоги или до близкой ходовой вахты. Укладываться спать – глупо, а как-то разрядиться и отдохнуть, пожевать чего-нибудь для настроения – надо. И вот тогда можно услышать много интересного. И эта традиция пришла к нам еще с парусного флота…