Сергей Кобах - Всем застрявшим в лифте

— Запуская, йпт, эту сцуку еманную! Ща, пля, заиписсо будет. Пля буду!

Команда дана, оператор тумблером щелк. Конвейер хрюкнув закрутился.

Ага, я ж говорю, Россия!

Через несколько секунд ключ, размером с мою руку, который Саня положил на ленту, благополучно доехал до точки сброса.

— Ну чё там?! — пытаясь перекричать звук работающего конвейера, заорал мастер, пристально вглядываясь в Санино лицо и по его выражению пытаясь определить качество ремонта. — Работает?!

— Работает, ага, — улыбнулся ключ и нырнул вниз.

Короткий свист воздуха, рассекаемого летящим металлом… Епс! То ли зубы мастера клацнули, то ли голова под каской гулкнула пустотой. Непонятно… Только ноги мастера разъехались в разные стороны, дав возможность уставшему телу спокойно прилечь в мягкую грязюку.

Саня, видя такое дело, как-то спал с лица и эдак боком, боком ходу от конвейера.

Мастер мужик крепкий. Да еще и в каске.

— Саня! — выступил он, когда поднялся. — Ты очень нехорошо поступил, — начал он речь. — Я любил вашу маму! И очень сильно!

Дальше полилось, как из кувшина:

— Твои, Саша, не совсем прямые руки я, несмотря на искреннее к тебе уважение, прямо сейчас буду вынужден извлечь из твоих плеч. Потому что, Александр, столь деформированные конечности тебе совсем не нужны. А потом, Саша, я, наверное, вступлю с тобой в нетрадиционные отношения, которые, надеюсь, помогут закрепить уроки по технике безопасности. Потому что вы, Александр, гей с деформированным позвоночником, контрацептив, грубо зашитый нитками, и еще раз гей.

После вдохновенного монолога, каждая фраза которого сопровождалась пояснительными жестами, мастер немного нервничал. Иначе я не могу это объяснить.

Мастер, трясясь от гнева, хватает тяжелый ключ и метает его в сторону слесаря. Наверное, это как-то успокаивает нервы, потому что гнев мастера быстро испарился, уступив место более насущной проблеме. А именно где помыть упавшую каску? Каска и в самом деле представляла собой зрелище заунывное и весьма негигиеничное. Снаружи и, главное, внутри она была залеплена серой грязью.

Подняв каску над головой и глядя ей вовнутрь, бедолага размышлял — надеть или бог с ней?

Но спор с самим собой разрешился как-то быстро и несколько неожиданно.

Ключ, брошенный недоумком в сторону слесаря, пролетел сколько там ему положено и приземлился опять в начале конвейера. После чего пройдя опять свой славный путь…

Короче, вскоре я опять услышал свист рассекаемого воздуха.

Баммм!!! Тяжелый ключ бьет каску, которую мастер держит над собой. И смотрит в нее.

Каске-то что, ей сказали одевайся, значит, одевайся. Ну она и наделась. Прямо на удивленно выпученные глаза. А заодно и на недоуменное лицо. Ноги опять разошлись по привычной траектории, и тело прилегло на свой же, ранее сделанный отпечаток.

Дальше я смотреть не смог. Описался.

Не доверять человеку, рассказавшему мне это, я не имею права, потому как до этого на враках он пойман не был. Да и ситуация вполне правдоподобная. Так что…

Давно, когда я был примерно, как ты, только помоложе, то работал в Москве заместителем одного очень большого начальника в одном очень большом министерстве. Но хотя должность и называлась «заместитель начальника», но фактически я был личным его порученцем. Точнее, порученцем его семьи.

Ничего плохого сказать не могу, и жилось сытно, и спалось сладко. Мария Петровна, супруга евоная, так вообще была женщина высокого образования и утонченного вкуса. А как одевалась, как одевалась… Сама Коко Шанель свое «маленькое черное платье» сжевала бы от зависти. Да и чего было не одеваться красиво, если это министерство имело прямые контакты с заграницей? А в то время, когда и Прибалтика для Союза была «заграницей», то что уж говорить про загнивающий Запад.

Я от нее не то что матерного слова не слышал или, скажем, какого-нибудь похабного анекдота, но и голос она никогда не повышала.

А вот Иван Афанасьевич был мужик крутой. Чуть что не по-евоному, так мат в пять этажей и обещание что-нибудь сделать непотребное с оппонентом. Но мне грех жаловаться, на меня он орал очень редко. То ли потому, что я хорошо делал свое дело, то ли супруга, Мария Петровна, гасила его гнев, не знаю. Но по загривку я получал нечасто. Тем более что половину времени я проводил в поездках по магазинам, где мне выносили завернутое в бумагу что-то, пахнущее то сервелатом, то осетриной холодного копчения.

Даа… Времена были такие. Все из-под полы, из-под прилавков. Меня они тоже иногда баловали, особенно на праздник какой-нибудь или, например, когда ездили на охоту в Завидово, пострелять, шашлыков пожарить, водочки, понятное дело, попить. Столы-то там были накрыты даже нынешним не чета. А кушали совсем мало. Остальное-то куда девать? И нарезка нетронутая, и балычок ароматный в блюдцах. Ну не выбрасывать же? Вот мне и разрешали, что потребно, домой забирать. Эх, пробовал я недавно балычок сырокопченый… Не то, не то что тогда… Тогда оно вкуснее было и кушалось… Радостнее, что ли…

В общем, семья была хорошая. Любили друг друга крепко, да вот только была одна чернинка на ихнем счастье. Детей не было. Я с расспросами не лез, а они не рассказывали. То ли Господь не дал им ребятишек, то ли был ребенок, да что-то случилось. Врать не буду, не знаю. А когда супругам за пятьдесят уже и детей нет, то всю свою любовь они изливали на кота своего.

Тут рассказчик уставился в одну точку, сплюнул на пол и добавил — а эта скотина и пользовалась.

Имя носил он очень оригинальное для котов — Барсик. Тогда все коты назывались Барсиками или Мурзиками, детей называли Иванами и Светами, машины были «Москвичи» и «Жигули»…

Барсик был чудище еще то, как и внешне, так и по характеру. Разбаловали его. Размером он был, не соврать бы, с телевизор «Горизонт». Ты поди и не помнишь такое. Как заберется наверх погреться, как разляжется там, свесив лапы на экран, так и телевизора не видно. Почти весь у кота в объятиях помещался. Правда, в один прекрасный момент что-то в нем замкнуло и злое электричество ударила Барсика в яйца, что совсем не поспособствовало улучшению его характера. Сначала он кричал, потом неделю почти неотрывно рассматривал свои яйца, пересчитывал и осторожно трогал лапой. А потом в его мозгу что-то замкнуло, и кот пришел к умозаключению, что во всем виноваты хозяева. И начал пакостить.

То дорогие обои обдерет, то в аквариум ночью нассыт. Кстати, об аквариуме. Я не ихтиолог, но рыбки там плавали, привезенные из далекой Амазонии, красивые такие. Мне Мария Петровна рассказывала про них, что хищники они, каких свет не видывал. Говорит, и смотреть на них страшно.