Павел Мартынов - Пограничное состояние (сборник)

— Это-то и пугает, Володь, это-то и пугает…

На парткомиссии все было прозаично. Буднично даже как-то. Формальные вопросы. Формальные ответы. Все по сценарию.

— Еще вопросы есть, товарищи коммунисты? Вопросов нет. Поздравляю вас, товарищ Джиоев! Поздравляю вас, товарищ Крицын! От всех присутствующих. Надеюсь, что вы будете достойны высокого звания. И будете личным примером своим подчиненным во всем, так сказать, и везде. Хотите что-нибудь сказать?

— Да, можно, товарищ подполковник?

— Да, товарищ Джиоев, пожалуйста…

— Товарищ секретарь парткомиссии, товарищи коммунисты! Спасибо за оказанное нам доверие. Вот были мы с Вовк… то есть с товарищем Крицыным, простые минометчики, хоть там я — офицер, а он — прапорщик. Вот, ходили мы в рейды, били дух… то есть душманов, и ни о чем таком не думали. А теперь вот я лично чувствую высокую ответственность и — скажу, не побоюсь этого слова — солидарность с трудящимися и всеми коммунистами. Так что будем бить дух… душманов то есть, еще яростней, повышая свой профессиональный уровень и мастерство и передавая свой бесценный боевой опыт молодому пополнению. Спасибо.

Сказал и, похоже, сам офигел от сказанного. А Вовка посмотрел на него оторопело и произнес:

— Я это… тоже… Присоединяясь к сказанному… То есть… Оправдаю…

Итак, они вступили. И это был пролог.

Перекурив это дело, наши молодые коммунисты перешли к основному действию. К торжественной части. К отмечанию столь трогательного и волнительного события. К опрыскиванию и взбрызгиванию акта вступления.

— Войска!!! К торжественному маршу! Побатальонно! Стройными колоннами по шестнадцать! На одного-другого-третьего дистанции!.. Ша-а-г-о-о-о-м… а-арш!

Время пошло…

В 23.00 по термезскому времени наши герои в основательно теплой компании юзом выкатились из «Сурхана». Организм уже слушался плохо, но душа еще требовала продолжения банкета. Им хотелось шампанских рек и паюсных берегов. И борьбы нанайских мальчиков с камчадальскими девочками.

Тут мнения разделились. Жору уже неудержимо манили белые хрустящие простыни, пенящиеся ванны и сексодромы 3х3. А Вовка… Врешь, нас так просто голыми руками не возьмешь! Вовка настаивал радикально по водке…

— Жора, еще джуз грамм и… в койку! Не будь отщепенцем! Нельзя идти на поводу полового безволия! Это никуда не уйдет! Успеем, правда, девочки? Видишь, кивают и хихикают! Хихикают и кивают! Ну, брат, пару капель на каждый глаз! Для усиления потенции.

И они пошли в ночной бар. На вокзале. Усиливать. Или усугублять.

— Девочки, вы тут выпивайте, закусывайте, а нам с Вовой пошушукаться надо. Подышать, попить наоборот, типа…

— Жора, так тут же туалет есть внутри.

— Э-э-э! Внутри и дурак может. Нет, кто куда, а мы на воздух! На волю, в пампасы, давай, брат, пошли.

Под одиноким фонарем на платформе стояли писающие мальчики. Два брата, два «сиамских» близнеца, два коммуниста. В две струи, как в два смычка, они звенели по рельсам, уходящим в темноту. И все было хорошо, пока на эту картину взирали только зодиакальные созвездия.

Но скучно в вокзальной дежурке одинокому менту. Скучно и душно. И решил он тоже выйти на воздух. И предстала перед ним та дивная в южной ночи картина. И не вынес он такой наглости. Обидно ему стало за правопорядок и социалистическую законность. Не знал он, что это молодая партийная поросль соками и парами исходит от переполнявших в этот торжественный день чувств и яств. Сам виноват.

— Ребята, вы бы постеснялись хоть. Здесь люди ходят…

— А ты кто такой?!! — Сфокусировались на нем две пары мутных глаз. — Пошел на… И-к, п-шел, п-шел, зараза. Не мешай, и-к, людям сливать конденсат…

В общем, милиционер непонятливый оказался. И через минуту с погасшим «табло» улегся на рельсы. Отдыхать.

— Артиллеристы, Сталин дал приказ…

А что же дальше? Нормальные герои всегда идут в обход?

Ну что вы, никто и не подумал уйти с поля боя в глухие леса. Ще польска не згинела! Их ждали дамы с маслеными глазами и райскими кущами. Какой же гусар сбежит от выпивки, закуски и дам?

Там-то их сердешных и повязал наряд милиции, вызванный на подмогу «ожившим» после нокаута стражем вокзального порядка.

И увез в «тюрьму». И лишил «сладкого». Такой праздник испортили!

А на следующий день обоих исключали из партии…

И орал начПО:

— Скоты! Паразиты!! Шланги гофрированные ваши папы!!!

А Юрка Лукашин, командир их минометной батареи, сказал:

— Братцы, зато детям своим будете песни петь когда-нибудь: «Знаешь, сынок там или доча, я расскажу тебе, как я почти целые сутки был членом партии…»

Я достаю из сундуков своей памяти еще один день. Один день на чужой земле.

Один день в зоне ответственности… Один день за три…

Начальник Главного управления — ГУПВ — пограничных войск КГБ СССР проводит встречу с командованием и офицерами спецподразделений пограничного отряда таджикско-афганского направления.

— Товарищ командующий! Товарищ генерал армии, разрешите обратиться? Капитан Клячко… вопрос можно?

— Пожалуйста, слушаю вас, капитан.

— Товарищ генерал, а как так получается, что гражданский специалист получает «за речкой» до 3000 чеков в месяц, а мы в 2–3 раза меньше? Он в тепле, нос в табаке: пробурил скважину и полдня — пузом в небо. А мы — воюем, в грязи, в дерьме по уши, под пулями, каждый день под прицелом? Почему у меня командир саперов каждый день рискует кишки размотать где-нибудь на дороге и получает 500–700 чеков? А эта пьянь в «гражданском платье» двигается за ним, как по Арбату, и ему — две с половиной тысячи? Почему наши офицеры, я уж не говорю о рядовом составе…

— А потому, товарищ капитан, что мои офицеры воюют не за деньги!.. Вот так…

Вот оно что! Вон оно как! Не за деньги, оказывается… Господи, а за что же еще? За Родину, «за Сталина»? А где она, Родина? С какой стороны границы? (Мы еще не знали, что через несколько лет между местом нашей службы и Родиной будет две страны как минимум! И тысячи верст чужой земли.)

Ну, тогда, может, за интернациональный долг?

Да за какой-такой долг?! Спросите любого афганца, из самого наиглухого кишлака, и он вам скажет: ему в Союзе никто ничего не должен… Ну, по крайней мере, был не должен. По крайней мере, до войны…

— Рябуха! Ну е-мое!! Я вас умоляю, лейтенант, ка-ко-го хрена!!! Вас, где ни поцелуй — у вас везде жопа! Ну, вот как вас угораздило, ублюдонище, а? Вы же потенциальная угроза миру (во всем мире)? Вам что — повылазило? Вы у меня в тюрьму пойдете!!! «Товарищ подполковник, товарищ подполковник!..» Застегнитесь! Я вам что — нянька? Вот посмотрите, вот — «ца-ран-дой» [46] Царандой — афганская милиция. — Примеч. авт . ! Уже здесь! Вот идите и объясните им, что вы раздолбай, что вы совершенно нечаянно убили человека! Да-да, вы, лично вы, парнокопытное…