Светлана Багдерина - Не ходи, Эссельте, замуж

– Проклятье… – выдавил Морхольт и изо всех сил ударил кулаком в ладонь другой руки. – Проклятье, проклятье, проклятье!!!..

– Так это сиххё похитили Бриггста? – недоуменно наморщил лоб Ривал и озадаченно заморгал водянистыми белесыми глазками. – А на кой морской пень он им понадобился?

– Кто их знает, этих нелюдей? – брезгливо поджал губы граф. – Мне их извращенную логику понимать претит! Главное то, что они снова смогли попасть в наш мир…

– Главное то, что мы из ихнего не можем пока выбраться, – мрачно поправил его Агафон, с неприязнью взирая на лишенные красок и жизни пространства перед ними.

– Но попробовать-то можно! – убежденно объявил Олаф и, не вступая в дискуссию, встал и отправился проводить предполетную подготовку Масдая.

– М-м-да… Мудрость предков – не пыль веков… Ее нельзя отряхнуть и забыть… – не обращая внимания на уход отряга, меланхолично пробормотал Бриггст, и тут же встрепенулся. – Неужели это я сказал?.. Кхм! Об этом нужно пофилософствовать!

Сенька промолчала. И по озабоченной нахмуренной ее физиономии было ясно видно, что мысли ее с места в карьер принялись за работу.

Так, не раскрывая рта и не разводя бровей, пролетела она над местом своего недавнего появления в негостеприимном мире сиххё. Найти их пункт въезда удалось проще, чем они полагали: невдалеке от полутора холмов, слегка порушенный промчавшимся стадом, располагался широкий круг, выложенный небольшими булыжниками. Не заметный с земли, с воздуха он будто лежал на ладони, приглашая заблудших путников попытать счастья.

Но просто так ли, или исключительно к прибытию людей, счастье в нем кончилось, и больше не начиналось.

Сколько ни кружил ковер над камнями, сколько ни бормотал Агафон заклинания, призывы и обереги, сколько ни бегали бледнеющие с каждой проходящей минутой улады и гвентяне вперед-назад – граница между мирами оставалась на замке.

Личный ялик капитана Гильдаса, направляемый неумелой, но трудолюбивой рукой Иванушки, мягко чиркнул днищем по прибрежному песку и уткнулся носом в пляж, на три метра от линии прибоя покрытый мелкой галькой всех оттенков серого.

– Вот мы и прибыли! – торжествующе озвучил сей очевидный факт лукоморец, поднялся на ноги и гордо выпрямился во весь рост – левая рука с веслом на отлете, правая щедро указует на открывающееся сухопутное приволье.

Впрочем, героическая картина «Первопроходец Иван-царевич дарит даме своего сердца только что первопройденные им неведомые просторы» была более чем слегка подпорчена набежавшей не вовремя волной и возопившей не вовремя спиной, мгновенно заставившими Ивана немного сменить положение рук – левая держится за бортик на уровне коленок, правая упирается в поясницу.

Но даже такие прозаические факторы не сумели погасить лихорадочный огонь одержимости в его глазах.

– Любовь моя, это всё наше! – усиленно растирая кулаком спину, пылко кивнул лукоморец подбородком в сторону каменистого берега, россыпи массивных валунов поодаль, и редкого, но захламленного буреломом осинового перелеска за ней.

– Наше?.. – удивленно округлила глаза цвета утреннего неба Эссельте.

Царевич задумался над вопросом, быстро внес коррективы и, лучась безграничным восторгом, воскликнул:

– Нет!.. Это всё твоё!.. Только твоё! Твоё и для тебя! Я дарю их тебе!.. Я дарю тебе эти горы, эти кущи, эту траву и кусты, это небо… и море… и цветы тоже… я их вижу… вон там… только они маленькие… и если наклониться так… то их не заметно отсюда… из-за того пня… а если вот эдак… Они там честно есть!.. Кхм. Ну, значит… э-э-э… я дарю тебе это всё… вокруг… э-э-э… потому что… потому что… э-э-э…

Вопреки подозрениям Серафимы, Иванушка поэтом не был, и посему впарить бедной доверчивой девушке то, что ей отродясь не нужно, с помпой и фейерверком, убедив ее при этом, что ничего иного для полного счастья в жизни ей никогда более не понадобится, квалификации не имел.

– Потому что… – сконфуженно и отчаянно сделал вторую попытку Иван, – н-ну-у-у-у… Мне больше нечего тебе подарить… вот почему… Но если бы было – всё, что угодно бросил бы я к твоим ногам, не задумываясь ни секунды, о… э-э-э… о прекрасная из прекраснейших!..

Как в глубине своей пламенеющей души царевич и подозревал, в рейтинге объяснений в любви данный спич не вошел бы даже в список не вошедших в первые сто тысяч претендентов на триста последнее место… Но разве в этом было сейчас дело! Ведь девушка его была на данный момент не только бедной и доверчивой, но и безоглядно влюбленной в острой форме, и поэтому даже самое невразумительное мычание из уст своего кавалера показалось бы ей великолепнее самой изысканной баллады Кириана Златоуста.

Пораженная невиданным красноречием своего обожателя, Эссельте порозовела, всплеснула затянутыми в тонкие шелковые перчатки ручками, затаив дыхание, приложила их к груди и восторженно полуприкрыла глаза.

– Это всё мне?.. Мне?.. Ах, Айвен!.. Какая красота!.. И всё для меня! Как в рыцарском романе Лючинды Карамелли!.. Как это… романтично! Я так люблю тебя!.. Так люблю!.. Что будь на твоем месте даже сам Друстан, я не испытала бы большего восторга!

Иванушка прикусил язык и подозрительно нахмурился.

– Будь на моем месте кто, дорогая?

– Друстан?.. – недоуменно повторила принцесса, наморщила лобик, словно пытаясь заглянуть себе в душу и искренне удивляясь увиденному. – Ах, да… Ты же не знаешь Друстана…

– Нет, не знаю, – дрожа от выскочившей неожиданно из засады черной человекоядной ревности, проговорил лукоморец. – Кто этот несчастный?

– Друстан? Он не несчастный. Он – ученик придворного лекаря. Очень хороший знахарь.

– Знахарь? Тебе нужно знахаря? Ты плохо себя чувствуешь, золотая? – мгновенно отбросил низменные инстинкты и встревожился Иванушка.

– Нет, что ты, зайчик! Очень хорошо! – замахала руками принцесса. – Когда я с тобой – я думать ни о ком другом не могу! А когда без тебя… Даже не могу представить, что еще вчера я тебя не знала, мой доблестный витязь! Как я жила?!..

– Как я жил?.. – розовым эхом повторил царевич, глупо улыбаясь во всё лицо, все опасения, недомолвки и подозрения отброшены в сторону, как пригоршня прошлогодних листьев.

– Рыцарь мой, сходим ли мы сегодня на берег? Или мы будем плавать в этом утлом осколке прошлой жизни до скончания веков? – вывела его из сладостных грез Эссельте, с обворожительной улыбкой легко дотронувшись до Иванового плеча. – Ты не мог бы мне помочь, мое солнышко?

– Да, милая!!! – просиял подобно взорвавшейся сверхновой Иванушка. – Конечно!!!

– Тогда… – кокетливо потупилась Эссельте и протянула к лукоморцу руки.

– Сейчас, сейчас, моя ласточка!!! – радостно воскликнул ее компаньон и, не обращая внимания на провокационный жест подлежащего транспортировке объекта, выпрыгнул из лодки в воду, щедро обдав принцессу фонтаном холодных прозрачных брызг.