Сергей Михалков - БАСНИ

Здоровы хрюшки-то?" - "Какое там здоровы! -

Ответил грустный Пров. - Уж их в помине нет!"

"Ах, жаль! Я мог бы дать еще один совет!"

Что этой притчей я сказать хочу

Для тех, кто сам не может догадаться?

Что надлежало Прову Лукичу

К ветеринарному врачу,

А не к соседу обращаться!

1957

Дружки-приятели водились у Федота,

Они и завели товарища в болото.

Он, говорят, идти за ними не хотел,

Да отказаться не посмел…

Как начали дружки тонуть

Поодиночке -

Стал прыгать наш Федот от кочки и до кочки

И наконец допрыгался до точки:

Ему уже ни охнуть, ни вздохнуть -

Засасывает гниль и тянет вниз Федота.

Федот идет ко дну. Федоту жить охота!…

Пастух, что в тех местах в то утро стадо пас,

Трясину обходил - искал в лесу ягненка,

Вдруг видит: человек в гнилой воде завяз,

На убыль у него уже идет силенка!

Чтоб жизнь свою от гибели спасти,

Карабкается он из тухлой, ржавой жижи

К сухому берегу все ближе, ближе, ближе,

За все, что под рукой, хватаясь по пути…

"Держись, Федот!" - тут закричал Пастух

И протянул Федоту палку.

Собрал Федот последний дух,

Собрал Федот всю волю, всю смекалку

И выбрался на берег чуть живой,

Едва не поплатившись головой

За всех своих дружков и за характер свой.

Когда тебя дружки в болото волокут,

Мозгами шевельнуть не посчитай за труд!

1957

Пастух в горах оплакивал свою

Сторожевую верную собаку:

Бесстрашный пес вступил с волками в драку

И, выполнив свой долг, в неравном пал бою…

"Спасая от беды моих овец отару,

Ты в жертву жизнь принес!" - шептал Крестьянин старый.

Откуда ни возьмись, ничтожная Блоха

Свой голос подала, услышав Пастуха:

"Мне жертвенность чужда! Уж если я кусаю,

То, укусив врага, сама не погибаю!"

"Ну, где тебе понять высокий, смелый дух -

Безумство храбрых не в твоей натуре!

Всю жизнь ты на чужой сидела шкуре

И потому цела!" - ответил ей Пастух.

Иной юнец, еще не знавший жизни,

Не давший ничего народу и Отчизне,

Знай судит о другом точь-в-точь как та Блоха:

"Он подвиг совершил? Какая чепуха!"

1957

По кладбищу, где испокон веков

Железный мир крестов, надгробий и венков

С живою зеленью бок о бок размещался,

Приезжий человек ходил и возмущался:

"Какая благодать! Порядок здесь какой!

Благоустройство! Тишина! Покой!

Что за часовенки! Каким плющом увиты!

Какие мраморные плиты!

Вот ведь живут! Куда ни посмотри:

Здесь - два венка, а там - их целых три!"

Тот человек, что завистью томим,

Завидует и мертвым, как живым!

1957

Проснулся Лев и в гневе стал метаться,

Нарушил тишину свирепый, грозный рык -

Какой-то зверь решил над Львом поиздеваться:

На Львиный хвост он прицепил ярлык.

Написано". "Осел", есть номер с дробью, дата,

И круглая печать, и рядом подпись чья-то…

Лев вышел из себя: как быть? С чего начать?

Сорвать ярлык с хвоста?! А номер?! А печать?!

Еще придется отвечать!

Решив от ярлыка избавиться законно,

На сборище зверей сердитый Лев пришел.

"Я Лев или не Лев?" - спросил он раздраженно.

"Фактически вы Лев! - Шакал сказал резонно, -

Но юридически, мы видим, вы Осел!"

"Какой же я Осел, когда не ем я сена?!

Я Лев или не Лев? Спросите Кенгуру!"

"Да! - Кенгуру в ответ. - В вас внешне, несомненно,

Есть что-то львиное, а что - не разберу!…"

"Осел! Что ж ты молчишь?! - Лев прорычал в смятенье. -

Похож ли я на тех, кто спать уходят в хлев?!"

Осел задумался и высказал сужденье:

"Еще ты не Осел, но ты уже не Лев!…"

Напрасно Лев просил и унижался,

От Волка требовал, Шакалу объяснял…

Он без сочувствия, конечно, не остался,

Но ярлыка никто с него не снял.

Лев потерял свой вид, стал чахнуть понемногу,

То этим, то другим стал уступать дорогу,

И как-то на заре из логовища Льва

Вдруг донеслось протяжное: "И-аа!"

Мораль у басни такова:

Иной ярлык сильнее Льва!

1957

Сидели в клетке две Морские Свинки,

Владелец их гулял на вечеринке,

А Свинки те смотрели из угла,

Как за столом компания пила:

От выпитых без счета стопок водки

Тупели взгляды, хрипли глотки,

Бессвязной становилась речь,

Одних - тянуло в пляс, других - клонило лечь…

"Мне страшно! Я боюсь! - сказала Свинка Свинке,

Мурашки у меня уже бегут по спинке…

Что, если завтра нас отправят в институт

И станут так травить, как этих травят тут?"

"Не делай выводов и приглядись сначала! -

Вторая Свинка первой отвечала. -

Никто не травит их. Они же сами пьют!

Ты слышишь, как они поют,

Хоть, правда, в голосах и нет у них единства!"

"Что ж происходит здесь?"

"Здесь происходит… свинство!"

1958

"Что делать нам с Лисой!

Житья от Рыжей, нет! -

Словами этими Индюк открыл совет. -

Все те, кто крякают, кудахчут на дворе,

Все скоро будут там… У Лисоньки в норе!

Кто хочет выступить? Какие есть сужденья?

Как проучить злодейку наконец?…"

Тут кто-то с места внес такое предложенье:

"Чтоб слышать издали Лисицы приближенье, -

Повесить ей на шею бубенец!…"

"Мы вовремя всегда успеем разбежаться!" -

Сказала Курица, приняв серьезный вид.

"Что ж! - согласился Гусь. - Что ж!

Я за это, братцы!

Идея хороша! Как в этом не признаться!

Но кто из нас ее осуществит?!"

"Ну, это уж технический вопрос!" -

Ответил тот, кто предложенье внес.

Я басню сочинил. Мораль ее проста.

Без практики, увы, теория пуста!

1958

Перелетев с помойки на цветок,

Лентяйка Муха Пчелку повстречала -

Та хоботком своим цветочный сок

По малым долькам собирала…

"Летим со мной! - так, обратясь к Пчеле,

Сказала Муха, глазками вращая. -

Я угощу тебя! Там - в доме, на столе -

Такие сладости остались после чая!

На скатерти - варенье, в блюдцах - мед.

И все - за так! Все даром лезет в рот!"

"Нет! Это не по мне!" - ответила Пчела.

"Тогда валяй трудись!" - лентяйка прожужжала

И полетела в дом, где уж не раз была.

Но там на липкую бумагу вдруг попала…

Не так ли папенькины дочки и сынки,

Бездумно проводя беспечные деньки,

Безделье выдают за некую отвагу

И в лености своей, от жизни далеки,

Садятся, вроде мух, на липкую бумагу!