Ирина Маркова - Здрасьте, муза (сборник)

Бывали резвыми на слово
Вожди во времена Хрущёва —
Врага в унынье повергали
Бесстрашные руководители,
Ведь им по жизни помогали
Повсюду Кузькины родители…

«Пропойцы, алкоголики», —
Молва за ними тянется:
В том истины лишь толика —
Совсем они не пьяницы.

Они в мечтах витают
С завидным постоянством,
Всю жизнь они мечтают
Навек покончить с пьянством.

Жизнь, как цветные фантики —
Нетвёрдою походкой
Мечтатели, романтики
Идут в киоск за водкой.

Бывают ли мечтатели,
Возможны ли таланты —
Непьющие писатели,
Поэты, музыканты?

Дни, как рекламы ролики,
Торопят жизнь безликую —
Пропойцы ж, алкоголики
Живут мечтой великою!

Писатель книги не зря пиарит —
Лежат на полке, лежат под полкой…
Всю жизнь подружкам подарки дарит,
Подарки ж прячет в тайге под ёлкой.

Его подружки всё ждут, томятся,
Себя покоя и сна лишая —
Все за подарком в тайгу стремятся:
Найти ж не могут – тайга большая.

Судьбу приемлют подружки кротко,
С поэтом праздники ожидают,
Ему в подарок готовят водку —
В снегу под ёлкою охлаждают.

Под ёлкой водка в тайге хранится,
И, вечер праздничный предвкушая,
Поэт бутылку найти стремится —
Найти ж не может – тайга большая!

Считая месяцы и дни,
Народ по жизни мается —
Пока работают одни,
Другие увольняются.

Работой явно дорожа,
Не избежать сомнения —
Начальство режет без ножа
Угрозой увольнения.

Всё ж нужен на пути привал,
Иначе как, позвольте?
Когда ж грозит работы вал,
Твердим: «Ах, нет, увольте!»

В советский век – куда податься! —
Маршировал за строем строй.
Нас научили рассчитаться
Тогда на «первый» и «второй».

Казалось, бегали по кругу,
Но никогда не возражали.
«Вторые» с «первыми» друг друга
Уже тогда зауважали.

Тот опыт не прошёл напрасно,
Ведь по-другому не бывает —
И уважают ежечасно,
Когда друг другу наливают.

Ранее был телеграф или рация,
Но быстротечен поток времён —
Нынче откуда берут информацию?
Есть телевизоры, есть телефон,

Есть и компьютер, и многое разное,
Сколько возможностей шлёт Интернет!
Но вот у рыцарей времени праздного
Это использовать – попросту нет.

Рыцари суть благородство безмерное,
Сердце открыто, душа широка,
А выдают информацию верную,
Пальцем обычно вертя у виска.

Но даже рыцарь – душа безмятежная —
Глазки потупив, смущаясь слегка,
Вовсе не знает: поймут ли сердешного,
Если лишь пальцем вертеть у виска.

Рыцарь – ведь он же всегда в одиночестве
Дамы прекрасной защитник и раб,
Ну а порой в харю плюнуть-то хочется,
Рыльце б начистить гнуснейшей из баб,

В морду бы дать, слово б выдать обидное,
Да матерком бы приправить слегка,
Но воспитание! – вещь очевидная —
Можно лишь пальцем вертеть у виска.

А вот поэт – не из болота вышел,
Он не какой-то там гиппопотам,
Он рифмы звон душой своей расслышал,
А не гремящий в Африке «там-там».

Стихи писать – не пляски под «там-тамы»,
Писать поэмы – не дрова рубить,
И пусть летят к чертям гиппопотамы,
Им недоступно: «Быть или не быть».

Но и когда последний литр бензина
Последний засосёт автомобиль,
В поэта влюблены Марины, Зины,
Поэту не грозит забвенья пыль.

И пусть идут, идут гиппопотамы,
Поэт напуган? – полное враньё —
Стихотворенья для Прекрасной дамы
Не сгинут, не уйдут в небытиё.

Пусть раскрывают пасть, как чемоданы,
Поэт же упакует чемодан
И, вопреки коварству и обману,
Умчится в даль – но нет, не в Магадан.

Помчит на юг и, Солнцем опалённый,
Повергнет бегемотов в пух и прах
И, в сотню женщин пламенно влюблённый,
Покажет всем поэзии размах.

И, в Африку влюблённый, как мальчишка,
Примчит, всем катаклизмам вопреки —
В Руанде будут знать – поэт Мартышкин
Воспел закат и золото реки.

Закат пылает, золотом зажжённый,
Не страшен барду бегемотов ход,
И упадёт, поэзией сражённый,
К его ногам последний бегемот.

На берег, солнцем залитый,
Он вылез из моря с тоской,
И выплыла Афродита
Навстречу из пены морской.