Александр Иванов - Пегас - не роскошь (литературные пародии)

Многократно воспета
Мною их красота!
Впрочем, кажется, эта
Все же лучше, чем та.

Не внимая совету,
Я лелею мечту,
Как, имея и эту,
Сохранить бы и ту!

Так шагаю по свету
Со своей маятой.
А оглянешься - нету!
Нет ни этой, ни той...

Днем весенним таким жаворонистым
Я на счастье пожалован был.
Колоколило небо высокое...

Раззеленым дубком стоеросовым
Возле деда я выстоял год.

Лягушатило пруд захудалистый,
Булькотела гармонь у ворот.
По деревне, с утра напивалистый,
Дотемна гулеванил народ.

В луже хрюкало свинство щетинисто,
Стадо вымисто перло с лугов.
Пастушок загинал матерщинисто,
Аж испужно шатало коров.

Я седалил у тына развалисто
И стихи горлопанил им вслед.
На меня близоручил мигалисто
Мой родной глухоманистый дед.

- Хорошо! - Бормотал он гундосово,
Ощербатя беззубистый рот.
- Только оченно уж стоеросово,
Да иначе и быть не могет...

С детских лет и мне завт завещан
Скромности. Его я берегу...
Но я видел раздеванье женщин
На крутом рассветном берегу.

Бесконечной скромностью увенчан,
В размышленьях проводящий дни,
Наблюдал я раздеванье женщин,
Не нарочно - боже сохрани!

Небосвод безбрежен был и ясен,
Вжавшись в землю я лежал за пнем,
Притаившись. Был обзор прекрасен,
Слава богу, дело было днем.

Весь сосредоточен, как дневальный,
Я сумел подметить, что хотел:
Эллипсообразны и овальны
Впадины и выпуклости тел!

Искупались... Волосы намокли.
Высохли. Оделись. Я лежу.
Хорошо, что с детства без бинокля
Я гулять на речку не хожу!

Я оставляю это дело
Верней, безделицу - стихи.

Вот только пародист в убытке,
А он с меня не сводит глаз...

Но он утешится, неверный,
С другим, а может быть, с другой...

Увы, сатиры нет без риска,
С годами множатся грехи...
Ужель васильева лариса
Перестает писать стихи!...

Неужто буду я в убытке
И пробил мой последний час?...
И впрямь ее творений слитки
Дороже золота подчас.

Прощай, созданье дорогое,
Мы были вместе столько лет!
С другим, тем более с другою
Вовек я не утешусь. Нет,

Я жить могу и дальше смело,
Мне не пристала роль скупца:
Того, что ты создать успела,
С лихвой мне хватит до конца!

Как возможно с гордою душой
Целоваться на четвертый вечер
И в любви признаться на восьмой?!

Пусть любовь начнется. Но не с тела,
А с души, вы слышите, - с души!

Девушка со взглядом яснозвездным,
День настанет и в твоей судьбе.
Где-то, как-то, рано или поздно
Подойдет мужчина и к тебе.

Вздрогнет сердце сладко и тревожно.
Так чудесны девичьи мечты!
Восемь дней гуляйте с ним - и можно
На девятый перейти на "ты".

Можно день, допустим, на тридцатый
За руку себя позволить взять.
И примерно на шестидесятый
В щеку разрешить поцеловать.

После этого не увлекаться,
Не сводить с мужчины строгих глаз.
В губы - не взасос! - Поцеловаться
В день подачи заявленья в загс.

Дальше важно жарких слов не слыщать,
Мол, да ладно... Ну теперь чего ж...
Ты скажи: - покеда не запишуть,
И не думай! Погоди... Не трожь!...

Лишь потом, отметив это дело,
Весело, с родными, вот теперь
Пусть доходит очередь до тела.
Все законно. Закрывайте дверь.

Посмотрите, как красиво эта женщина идет!
Как косынка эта синяя этой женщине идет!

Посмотрите, как прекрасно с нею рядом я иду.
Как и бережно и страстно под руку ее веду!

Посмотрите! Не напрасно вы оглянитесь, друзья!
Эта женщина прекрасна, но еще прекрасней я!

Эта женщина со мною! Это я ее веду!
И с улыбкой неземною это с нею я иду!

Посмотрите, как сияют чудных глаз ее зрачки!
Посмотрите, как сверкают на моем носу очки!

Как зеленое в полоску этой женщине идет!
Как курю я папироску, от которой дым идет!

Я не зря рожден поэтом, я уже едва дышу,
Я об этом, я об этом непременно напишу!

Я веду ее под ручку из музея в ресторан.
Авторучка, авторучка мне буквально жжет карман!

Я иду и сочиняю, строчки прыгают, звеня,
Как прекрасно оттеняю я ее, она - меня!

Мы - само очарованье! И поэзия сама
- способ самолюбованья, плод игривого ума...

Когда б любовь мне солнце с неба стерла,
Чтоб стали дни туманней и мрачней,
Хватило б силы взять ее за горло
И задушить. И не писать о ней!

Итак, любовь. Восторг души и тела.
Источник вдохновенья, наконец!
И все ж был прав неистовый Отелло:
"Молилась ли ты на ночь?"... И - конец.

И у меня случилось так. Подперло.
Она сильна как смерть. Но я сильней.
Хватило б силы взять ее за горло
И задушить. И не писать о ней!

Но, полиставши уголовный кодекс,
Сообразил, что и любовь права.
И плюнул я тогда на этот комплекс.
И я свободен. И любовь жива.

А потом - ногами и руками
Оттолкнусь
- и в небо улечу!...

А я кусаю воздух вешний,
Я в небо лезу,
Как в окно!...

Когда меня враги распяли,
От дикой зависти дрожа,
Вы, паразиты,
Крепко спали,
Как спят
Ночные сторожа.
А я висел,
Кусая воздух
И поминая божью мать...
Потом
Бракованные гвозди
Стал потихоньку вынимать.
Прыжок мой был весьма удачен,
Я понял:
Больше не хочу!
А ну вас всех к чертям собачьим!.
Все надоело
- Улечу!
Теперь
Я высоко чертовски!
Глотаю воздух как насос....
Зови меня Иисус Горбовский,
А если хочешь - Глеб Христос.

Проснуться утром, грешной и святой,
Вникать в значенье зябкою гортанью
Того, что обретает очертанья
Сифона с газированной водой.