Андрей Смирнов - Дон Корлеоне и все-все-все. Una storia italiana

А воевалось ему весело и задорно. Во всяком случае, такой вывод можно сделать из его собственных фронтовых корреспонденций. Стиль и содержание которых способен с лёгкостью представить любой из читавших «Бородино» Лермонтова. Есть там и «да, были люди в наше время…», и «не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры…», и «полковник наш рождён был хватом…», и «вам не видать таких сражений…», и даже «забил заряд я в пушку туго», поскольку Муссолини был миномётчиком. Увы, но миномёт его, как и соответствующая мина, были сделаны в Италии. И потому кончилось это плохо: туго забитый заряд рванул прямо в стволе.

Раненный итальянской промышленностью в ногу (буквально) и в сердце (фигурально) Муссолини оказался в госпитале. Там поверженный герой удостоился визита короля Витторио Эмануэле Третьего. Внимание, не путать с его дедом, Витторио Эмануэле Вторым, которого мы встречали в главе о Гарибальди! Этот новый Витторио — мало того что не обладал столь же замечательными усами, так и вообще был плохим, никудышным королишкой. Приезжал он не лично к Муссолини, а просто в госпиталь и потому вряд ли запомнил ту первую встречу. Но вот Бенито встречаться с монархом понравилось, и он решил предпринять все возможные шаги к скорейшему возобновлению знакомства.

В июне 1917 года излеченный и демобилизованный Муссолини вернулся к руководству «Народом Италии». И принялся штамповать статьи о том, что лишь раненные на германских фронтах герои достойны называться будущей элитой и правящим классом страны. Впрочем, отдадим должное: жадным он не был и стремился предоставить место в элите как можно большему числу соотечественников. Читай: отправить их всех на фронт. Для этого же война должна была продолжаться так долго, как это вообще возможно.

— Йес, йес! — соглашался с ним глава римской резидентуры английской разведки МИ-5 и будущий министр иностранных дел Великобритании Сэмюэл Хор. — Вы есть рекламировать война, а мы есть давать вам за это сто английский фунт в неделя!

— Хочешь мира — готовься к войне! — поддакивали жиреющие на военных контрактах итальянские промышленники и вытаскивали из карманов бумажники.

Необходимость как-то оправдаться перед собой за то, что он эти деньги охотно брал, вынудила Муссолини переобуться в очередной раз. В либерала и ревнителя свободы слова. Он писал, цитирую: «Прежде всего, мы — либералы, то есть люди, которые любят свободу для всех, в том числе и для противников. … Мы сделаем всё возможное, дабы предотвратить цензуру и сохранить свободу мысли и слова, кои представляют собой одно из величайших достижений человеческой цивилизации». Конец цитаты.

Красиво сказано, да. Но чего-то подобного — это вам любой заштатный либералишка легко наплетёт с три короба. Матёрый же либералище Муссолини — не просто говорил. Он действовал.

В марте 1919 года в Милане, на площади Сан-Сеполькро, состоялась презентация организации под названием «Итальянский союз борьбы», которую мы уже мельком упомянули выше. По подсчётам самого Муссолини, в тот день на сходке присутствовало человек пятьдесят. Впрочем, цифра эта имела тенденцию каким-то магическим образом постоянно расти. К 30-м годам уже несколько сотен человек клятвенно заверяли, что и они тоже вышли на площадь в тот назначенный час. Статус «сансеполькриста» стал очень модным. Ибо там, на Сан-Сеполькро, и родился итальянский фашизм в том виде, в каком мы его знаем и не любим. На стражу демократии и гласности встал созданный Муссолини легион боевиков-чернорубашечников. Защита свободы слова началась с нападения на редакцию «Аванти» и её разгрома. Под предлогом же опасности «красной контратаки» Муссолини принялся в промышленных масштабах завозить в редакцию «Народа Италии» оружие и взрывчатку.

В ноябре 1919 года прошли парламентские выборы. Участвовавшие в них фашисты не смогли провести ни одного депутата. Даже в Милане, где баллотировался сам Дуче, они получили только четыре тысячи шестьсот семьдесят пять голосов. По зрелом размышлении Муссолини пришёл к выводу, что народ просто не улавливает разницу между ними, фашистами, и социалистами. Собственно, в этом не было ничего удивительного. В январе 1921 года от Социалистической партии откололось самое левое крыло, образовав Итальянскую коммунистическую партию. Заметно поправевшие в результате раскола социалисты теперь могли смотреться в фашистов буквально как в зеркало. Да и от коммунистов, честно говоря, фашисты отличались в основном лишь источником финансирования. Сила ночи, сила дня… Ну, вы в курсе.

Нужно было что-то менять. И Муссолини переобулся ещё раз. Он заявил:

— Не хочу больше защищать интересы немытых пролетариев, а желаю отстаивать интересы крупного, среднего и мелкого капитала!

— И каких же образом ты нам собираешься помогать? — поинтересовались крупные, средние и мелкие капиталисты.

— А вот, скажем, будут у вас проблемы с профсоюзами, — отвечал Муссолини, — забастовки там, всё такое… Так мои парни подъедут и…

— Заткнись и возьми наши деньги! — сказали капиталисты.

Как известно, лучший надсмотрщик — бывший раб. Ядро же сансеполькристов состояло из бывших профсоюзных активистов и синдикалистов. Уборщицы не успевали сметать в кучи выбитые левацкие зубы, а деньги в партийную кассу потекли рекой.

Дела шли столь успешно, что в преддверии следующих парламентских выборов фашисты получили приглашение вступить в электоральный антисоциалистический «Национальный блок», состоявший из либералов, националистов, представителей некоторых других правых сил, а теперь ещё — и фашистов. На выборах 1921 года блок продемонстрировал неплохие результаты: сто пять избранных депутатов, из них тридцать пять — фашисты, включая и самого Муссолини. Обретя депутатскую неприкосновенность, тот стесняться перестал и окончательно спустил чернорубашечников, получивших к тому времени имя «сквадристы» (от squadra — «команда»), с цепи. Градус уличного насилия резко вырос. Поскольку же всегда приятнее быть среди тех, кто бьёт, чем среди тех, кого бьют, — ряды сквадристов стремительно множились.

Количество, впрочем, не всегда соответствовало качеству. В своей предыдущий реинкарнации Муссолини слишком уж заигрался в либерализм и свободу слова, предоставив её в том числе и собственным последователям. Чернорубашечное войско начало роптать — мол-де, Дуче-то ненастоящий, нету в нём истинной силы — и даже частично взбунтовалось. К счастью, инцидент удалось замять путём переговоров. Дабы такого не повторилось в будущем, Муссолини провёл масштабную реорганизацию своего хозяйства: в ноябре 1921 года «Итальянский союз борьбы» был преобразован в Partito Nazionale Fascista — «Национальную фашистскую партию».