Людмила Гущина - Чертова дюжина страшилок

Куры во главе с петухом валялись в курятнике. Расслабленные позы, безвольные гребни. Молодой петушок, пропевший побудку, повис на заборе вниз головой. Невдалеке голуби кверху лапами. Даже три соседские ондатры за забором валялись странной кучей, похожей на мокрую зимнюю шапку. Две дворовые злые собаки без признаков жизни тут же, у входа в подвал. Третья собака сгинула вообще со двора.

Глядя на встревоженных взрослых, мы с братом заревели во весь голос. Бабушка взяла папино ружьё и ушла в обход усадьбы. За ружьё бабушка бралась редко — когда папа был в рейсе и при чрезвычайных обстоятельствах.

Калитка на улицу оказалась закрытой изнутри на все запоры, никто не входил и не выходил. Бабушка дошла до подвала, спустилась. Подвал был громадный, двухуровневый. Стоял на отшибе вместе с хозяйственными постройками. Он всегда был полон припасов и запасов. Как говорил папа: «Сытно, сухо, тепло. Можно и нашествие инопланетян пережить».

В подвале лежал недвижимый человек.

— Покойник, — вздохнула бабушка и ткнула в него ружьём. Покойник лягнул ногой, мотнул головой и что-то невнятно пробормотал.

— Что сказал покойник? — спросила подошедшая мама.

Покойник требовал опохмелиться. Рядом стояла осушенная двадцатилитровая бутыль вина, аккуратно заткнутая кукурузным початком.

Покойник оказался знакомым цыганом Валетом. Его опознали все собравшиеся вокруг тела. Валет торговал на рынке цепями, вилами, лопатами. И говорили, был вором-карманником. В этот вечер Валет сбежал из милиции, как-то перебравшись через «берлинскую стену». И нашёл приют в нашем гостеприимном подвале.

Виноградом с забродившего вина он угостил кур, чтобы они не подняли переполох, когда он собирал яйца для ужина. Перепало и голубям, и даже соседским ондатрам, которые всегда подсматривали через сетку. Собаки цыгана не тронули. Видно, унюхали его широкую цыганскую хлебосольную душу. Он накормил их окороком, хранившимся в подвале, напоил их чачей. Это был пир на весь мир. Третья собака нашлась тут же, спала в обнимку с беглецом, а рядом на бочке с капустой лежал объевшийся пьяный кот, опустив хвост в рассол.

Бабушка всех отходила метёлкой, да так, что беглец сам рванул обратно в милицию. «Берлинская стена» опять не устояла перед цыганским напором и пропустила его назад, в объятия добрых милиционеров.

Мы больше не играли в молодогвардейцев. Теперь мы играли в пьяных собак, кур, кота и беглеца. Вернее, играли в Валета, который был неуловимым мстителем. Милиция была штабом, младший брат — пьяной собакой, мелкота на улице — пьяными курами, а я — неуловимым цыганом. И когда к папе заходили приятели, он кричал бабушке: «Что тебе сказал покойник? Дай нам опохмелиться!».

И всем было смешно и весело, особенно когда вспоминали всеобщее похмелье. Куры повыклёвывали друг у друга перья, петухи дрались так, что от гребешков остались одни лохмотья, а собаки стали ласковыми котятами.

— Пьянству — бой, — подвела итог бабушка.

Папа трогательно по-мужски дружил с моим крёстным отцом Иваном. Когда он работал водителем пассажирского автобуса, дядя Ваня был его напарником. А партнерство для мужчин — это нечто большее, чем просто дружба или близкие родственные отношения.

Друзья одинаково стриглись под полубокс, носили одинаковые трикотажные «бобочки», вельветовые «румбы» и парусиновые туфли. Любили сигареты одной марки — «Беломор» — и имели общие увлечения — сторожевых собак и поросят.

Друзья никогда не ссорились, за исключением одного-единственного раза. И этот «единственный раз» чуть было не разрушил настоящую крепкую мужскую и человеческую дружбу. Стечение случайных обстоятельств…

На какой-то семейный праздник оба приняли на грудь домашней чачи, а затем и вина последнего урожая. И вот, после употребления нескольких литров нектара, настала очередь задушевных бесед и маленького хвастовства.

У нас на подворье, «во двору», как говорила бабушка, всегда было много животных — куры, утки, поросята, собаки всех пород и всех мастей. И конечно же, сторожевые собаки — папина гордость и отрада.

А недавно появилась новая гордость — сторожевой пес, огромная кавказская овчарка. Два крепких мужика вели её на цепи. По пути во двор она успела не на шутку переполошить соседей, напугать нескольких случайных прохожих и задавить пару голубей. Но папа ей всё простил.

Котов и дворовых собак она презирала как класс. А семью нового хозяина возненавидела с первых же минут. Мы ее очень боялись. Даже отец, который с завидной легкостью мог приласкать любого уличного пса, приближался к ней с опаской.

А бабушка, известная домашняя «дрессировщица», кормила её только с лопаты, как герой Евгения Леонова, буфетчик Шулейкин, кормил тигров в культовом советском кинофильме «Полосатый рейс». Она и кличку лютой псине придумала соответствующую — «Кабы-сдох». А я, под впечатлением от произведений классика детективного жанра Артура Конан Дойла о мистере Шерлоке Холмсе, называла ее не иначе как «собака Баскервилей».

Собаку ту держали в глубине двора в сажке, в домике для свиней, чтобы не слышать жалобы соседей и не пугать гостей дома. Поэтому крестный еще не знал о ней, все как-то удобного случая не было показать.

И вот случай представился.

— Пойдем, кум, покажу тебе новых породистых поросят. Купил по случаю, — предложил папа, который едва стоял на ногах и не мог мыслить здраво. И кумовья, бережно поддерживая друг друга, вышли во двор.

Не в силах совладать с любопытством, Иван первым приблизился к сажку, открыл ляду и заглянул вовнутрь, пытаясь разглядеть в глубине свинарника «свинячью радость».

И тут на него с жутким воем выпрыгнула «собака Баскервилей».

От вмешательства пластических хирургов дядю Ваню спасла короткая толстая цепь, купленная накануне у цыган. На ней водили медведя по базарам. А еще помогло молодое вино, которое мгновенно свалило его с ног и сгладило последствия пережитого ужаса.

На следующий день овчарка вместе с цыганской цепью и вилами, которые бабушка прихватила на всякий случай, была отправлена в колхозную бригаду сторожить овец. Несчастные овцы были приговорены, а следы этой овчарки затерялись в кубанских плавнях.

Так впервые и надолго поссорились лучшие друзья.

— Ладно собака-дура, но почему поросят не показал? — горячился дядя Ваня после размолвки. — Куда их дел? Обманул?