Людмила Гущина - Чертова дюжина страшилок

— Сашко, — позвала Настя. Тишина. Никого. Вышел покурить?

Под кустами роз возле забора что-то белело. Дождь закончился. Подошла ближе. Муж лежал навзничь: брюки задрались, белели ноги, рядом валялся ботинок. Настя перевернула его на спину. Сашко лежал белый, суровый, торжественный. Дотронулась до лица, руки, почувствовала гладкий холод, как от резных украшений из моржового клыка.

Когда Настя очнулась, возле её постели сидела перепуганная соседка. В голове шум, всё плывёт перед глазами. Спать, спать, спать.

— Настя, — обратилась к ней соседка, — ты не волнуйся, но мальчиков забрали в милицию. Сашко погиб. Его убили заточкой прямо в сердце. Отверстие маленькое, сразу и не заметно. Или кто-то сидел на чердаке, или убил кто-то из семьи, так сказали следователи.

У Насти всё поплыло перед глазами.

Сашко похоронили через две недели. Две недели сыновья просидели в КПЗ. Сделали вскрытие, ничего необычного не обнаружено. Приехал ведущий эксперт из краевого центра. Он обнаружил в сердце Сашка шип розы. Выехали на место преступления, тщательно обследовали. На косо срезанном стебле розы, крепком и похожем на заточку, пристали ткани-кусочки сердца.

Сашко оступился, когда спускался в дождь по-матросски, спиной к лестнице, не держась за поручни. Упал на остриё, клинок розы. Дождь смыл все следы. Убийцы оказались известны: буря и роза. Розу Настя не вырубила. Наоборот, холила и лелеяла, и назвала её «Сердце Сашка».

А вот ещё одна правдивая история, которая потрясла городок.

Это была абсолютно приличная семья по меркам районного масштаба. Папа и мама трудились на выгодном производстве и имели небольшой навар с ворованной продукции. Строили дом, растили детей. Находились недобрые соседи, которые завидовали благополучной семье.

Хлеб да соль, да своё вино и чача, да вечные гости по праздникам. Потом по выходным, потом и каждый день. Поднятие градуса вошло в привычку.

Люди не агрессивные, но «скоропальные», как говорила моя бабушка, при каждой разборке между собой или гостями взрывались, как петарды. Шуму много, не страшно, но иногда могут и поранить. И вот однажды наступил этот «иногда».

Выпили, закусили, разговорились, попели, ещё выпили. И хозяин дома в процессе исполнения песни, видимо, жена ноту не ту взяла, ударил её по голове лопатой. Хозяйка не растерялась и приложила ломиком, лежащим рядом, по голове поющего соседа.

Так получилось.

Гость, и без того не крепко стоявший на ногах, неудачно упал, ударившись об угол беседки. Дело было осенью, в тёплые благодатные дни, и гостей принимали во дворе. Обнаружилось, что товарищ перестал дышать и даже не двигался. Дело тёмное, семейное.

— Не было гостей, — молвил слово хозяин. — А то, что раньше было гостем, сложим в канаву.

Канава была мелкая и проходила тут же во дворе; рабочие тянули новый водопровод. Землицей присыпали, утоптали, травы с кучи компостной накидали. Сели помянуть.

Подъехали и подошли другие гости. Чачи осталось много. Закусь дармовая, застолье продолжилось до утра. Запели петухи, заголосила горлинка, оплакивая всех и вся. И вдруг…

Зашевелилась свежая компостная куча, разверзлась земля. Из траншеи что-то выползло.

«Тостующие» перекрестились. «Оно» село с ними. Выпило. Запело. Рассмотрели, снова перекрестились. Оказалось, что это первоприбывший гость, ударенный ломиком по голове.

Когда все проспались, слегка протрезвели, «убитый гость» не спеша пошёл писать заяву в милицию. Весь в крови и в земле, с разбитым черепом, шёл, шатаясь и еле передвигая ноги, и до самой милиции пел «По Дону гуляет казак молодой».

Хозяйка сейчас в бегах. Казак молодой гуляет у других соседей, благо, что все хлебосольные в этом краю.

Соседи сочувствуют обеим сторонам. И пьют все дружно, не спеша за их и за своё здоровье. За взаимопонимание, за житницу России. И за длинный жизненный путь.

Это было необычное лето.

Первый раз сформировали в нашем институте отряд проводников для депо Н-ска. Красивые девочки в красивых формах, красивый город, морской порт. Новая жизнь, новые знакомства, новые впечатления и возможности. Правда, в старых составах поездов из серии дополнительных на летний сезон.

Неизведанные дали: Мурманск, Воркута, Новокузнецк, Москва. Да и зарплата во много раз выше стипендии. Работали на разрыв, с душой, за интерес и с желанием заработать. Особым шиком считалось работать без напарника, одной целыми сутками без сна. Да ещё взять последний вагон, ответственности больше и доплата выше.

Романтика большой дороги. Раскладывали салфетки, купленные на свои деньги, привозили из дома игрушки для детей, едущих в поезде, кассеты в радиорубку, создавали библиотечки, аптечки, уголки рукоделия.

Убогость старых дребезжащих вагонов, отсутствие вентиляции и поломанные титаны для горячей воды компенсировались душевной заботой проводниц, трогательными плакатами, взятыми из рекламных проспектов.

«На волне, вызванной течением времени, рождённой дерзким ветром или парадоксами мироздания. На гребне чувств, в приливе нежности и страсти, восторга и удивления, привязанности и свободы начинаешь глубоко ощущать истинный вкус жизни. Именно так и должно быть».

Проза жизни шла по пятам. Брали «зайцев», часто из жалости и неумения отказать, или подсаживали своего безденежного брата-студента. Посадила девочка симпатичного «зайчика», любовь-морковь, и пошли через год под венец. Весёлые студенческие свадьбы.

Дорога на Москву считалась коммерческой. Кофе, колбаса батонами, колготки, сапоги, а повезёт — и косметика из ГУМа-ЦУМа. Дорога на Мурманск — билет в сказку. Долгие непредвиденные остановки, маленькие озерца: Иван-озеро, Луна-озеро. Цветы по пояс, вокруг заросли ежевики, дикой малины, земляника, черника. Огромные букеты в купе проводниц — признательность за душевное тепло, душевный комфорт. А вам попадались такие проводники? Если нет, то вы многое потеряли.

Старые профессионалы учили уму-разуму. Не букетами, деньгами берите. Добавьте немного фантазии. Берите деньги за лишний багаж, за передачку посылок из города в город. Покупайте фрукты, везите на Север. Везде есть скупщики. Вот Михалков в «Вокзале для двоих». Наш человек. А какой пассажир всего ночь поспал, то бельё сложить, сбрызнуть водой, прошить, да и под матрац. Вот тебе и новый нетронутый спальный комплект под названием «китаец». Если попадётся особо занозистый пассажир, не покупает вафли, печенье, которое тебе надо сторговать по плану, и пьёт только пустой чай, так и сделай ему этот чай. Кинь в заварку жжёной пробки, и чай будет чернее южной ночи. И сладкая месть, и туалет до конца поездки ему обеспечен. Остальные пассажиры, пожалуйста, в соседний вагон за санитарными удобствами. А ежели особо ненормальные просят чай с пенкой, так можно и плюнуть в стакан. Такса для контролёров не обсуждалась. Попался с «зайцем» — три рубля контролёру, один бригадиру. Для науки. А что навару у тебя только букет цветов или спасибо, то это твои проблемы.