Владимир Жуков - Яблоко раздора. Сборник рассказов

Без головных уборов, угрюмо размышляющие о бренности и быстротечности жизни, шли люди. Рыдали трубы оркестра и тяжко ухал барабан. Один неказистый хмельной мужичок с синим носом, как заевший патефон, повторял: «Царство небесное, все мы там будем…, все мы там будем».

Подошли к бетонной стеле с барельефом склоненного знамени. Гроб установили на постамент. Толпа понемногу угомонилась, лишь слышались стоны, всхлипы и причитания родственников. Аристарх монументом встал у изголовья усопшего, окинул своими печально-воловьими глазами собравшихся вокруг. Набрал в легкие, словно в кузнечные меха, воздух.

– Граждане, братья и сестры, – начал он негромко.– Страшное горе обрушилось на наши седые и лысые головы. В расцвете сил и творческих устремлений ушел из жизни дорогой и любимый незабвенный Матвей Николаевич. На кого ты нас, муж, отец, брат, сват и дедушка родной, светоч ума оставил? Без тебя наша земля осиротела…

Голос Жмырева крепчал и дрожал мембраной, наполняя сердца чувством сострадания и невыносимой боли. Не нашлось сердца, которое бы не дрогнуло. В скорбно-величавой речи усопший представал безгрешным ангелом, кротким и смиренным, которому прямая дорога в рай.

– Скорбят родные и близкие, в глубокой печали друзья, – продолжил Аристарх Иванович, склонил тяжелую голову. – Прости и прощай, дорогой наш Матвей Николаевич. Не поминай лихом. Пусть земля тебе будет пухом…

Жмырев склонил траурный флаг. После его проникновенной речи никто не осмелился взять слово. Впрочем, посторонние ораторы не были предусмотрены в его сценарии. Экспромты в столь пикантном деле он терпеть не мог и пресекал на корню. Никто особенно и не порывался, ибо слез и без того было достаточно. Чего греха таить мужикам не терпелось сесть за поминальный стол и выпить за преставившегося, как следует.

Тяжелые минуты прощания. Рыдания, стоны, слезы и причитания. Затем глухой стук молотков, заколачивающих гвозди в крышку гроба. Мужики в серых робах ловко понесли гроб к отрытой вблизи могилы.

Зарыдали трубы оркестра и на туго натянутых веревках опустился вниз в зияющее глинистое ложе могилы. Комья земли, брошенные десятками протянутых рук, глухо застучали по крышке гроба. Замелькали в руках лопаты расторопных могильщиков, для которых что ни труп, то очередное застолье и купюры дензнаков. Аристарх Иванович с чувством исполненного долга отошел в сторону.

– Царство ему небесное, – произнес он будничным голосом, стирая со лба пот и наблюдая за спорой работой мужиков.– Еще один отошел в лучший из миров. Пусть он там устроится без проблем, чтобы его ангелы радушно встретили.

– Как вы все это выдерживаете? – посочувствовал я.– Стресс, нервные потрясения. Каждый день видеть людское горе. слезы, р. Это непосильно д психики нормального человека.

–Вначале было не по себе, – польщенный моим сочувствием, ответил Жмырев.– А потом нашел способ для снятия стресса 200 граммов водки, либо 100 граммов коньяка, либо 300 граммов вина перед каждой процессией и все в порядке. Великолепная профилактика. А потом очередной гаврик…

– Но ведь так, неровен час, недолго спиться?– возразил я.

– Да, у нас профессиональная болезнь, как у патологоанатомов, – пояснил Артистарх Иванович. – Они тоже спирт кружками глушат во время вскрытия и препарирования трупов. У них мертвецы нагишом, что мужики, что бабы, и распоротыми животами, а у меня все трупы, как на картинке, в парадных мундирах, если офицеры, или в костюмах, коль штатские. Только разговаривать и передвигаться неспособны, а значит и возни с ними меньше, не стонут и не капризничают, как малые дети. Я мясникам не завидую, им волей неволей приходиться пить, чтобы не свихнуться. Но у меня тоже нагрузка на мозги не хилая, но уже, как говорится, адаптировался к обстановке. Как только почувствую, что нервы сдают и цирроз печень гложет, то уйду на пенсию. Почитай, так тот же сталевар или кузнец работаю в горячем цеху. Все хорошо, лишь единственная неприятность отравляет мою жизнь.

– Какая же?

– По ночам во сне покойники навещают, – передернул он могущими плечами дискобола. – И каждый едрени-фени норовит с претензиями, мол, не то сказал, не все заслуги отметил, мало жалости и слез. Капризные и злые, скрежещут зубами и лязгают костями, угрожают страшным судом и карами. А какие могут быть претензии и обиды, если родственники довольны и постоянно благодарят. Но меня на пушку не возьмешь и поэтому трупам заявляю в ответ: не нравится, значит пишите сами еще при жизни свои погребальные речи, а то суетитесь, пьете и жрете, будто бессмертные. Никому не дано знать, когда окочуришься и в коробок загремишь.

–У вас железный аргумент. Мудрые люди советуют поставить свечку в церкви, тогда покойники перестанут беспокоить, – посоветовал я Жмыреву.

– Ставил и не один раз. Где там, только глаза прикрою, они тут, как тут. Докопают своими стонами и проклятиями.

В поле моего зрения попало десятка полтора свежевырытых экскаватором могил.

– Плохая, зловещая примета – открытая могила, – отметил я. – Обязательно будет покойник. Могила притягивает тело. А тут, погляди, сколько?

– А-а, – небрежно махнул рукою ритуальщик. Не всегда примета срабатывает, план по покойникам не выполняю, хотя и наметилась положительная тенденция. В последние месяцы увеличился мор.

– Неужели и на покойников есть план? – удивился я.

– А то, как же. И план, и отчетность для статистики, чтобы левые трупы не закопал для личной прибыли, – ответил он и пояснил. – Чем больше объем услуг, тем выше прибыль. Чем больше отправлю пенсионеров на тот свет, тем меньше у государства будет расходов на их пенсионное обеспечение. Рыночная экономика, ничего не попишешь, все имеет свою цену. Поэтому я советую сирым и убогим не торопиться на погост. Пусть живут долго. Это у олигархов и прочих господ-кровопийцев денег куры не клюют. Хватит капиталов и на пышные похороны с гробами из красного дерева и саркофаги из драгоценных металлов и еще на несколько поколений останется. От смерти не откупишься ни серебром, ни златом и платиной. А простолюдину, как бомжа засунут в целлофановый мешок и закопают в безымянной могиле на обочине кладбища. Но смерть всех уравнивает. Горе – дело прибыльное и многие здесь, на кладбище, словно вороны, кормятся.

Последнюю фразу король скорбного ритуала произнес с философским видом.

– А как насчет загробной жизни. Есть она или нет?

– Это вопрос к священнику, а я так скажу, – он хитро подмигнул. – Побывать бы там, да воротиться, тогда и ответил бы. Сказывают, когда душа отлетает на девятый день, архангелы ее на лодке через реку Забвения перевозят. На том берегу ее поджидают ранее усопшие родственники. Они то и помогают новичку адаптироваться, обрести вечный покой. Так оно или нет, не ручаюсь.