Владимир Жуков - Яблоко раздора. Сборник рассказов

– Да, да, окорока коптили, – подтвердил Лукьян, часто моргая красными, как у кролика веками, на которых инспектор не обнаружил ресниц и бровей.

–Где вещественное доказательство, окорока?

– Жаль, полностью сгорели, – развела руками хозяйка.

– Знамо, какие окорока, – Глыба грозно надвинулся на Лукьяна. – От тебя на три версты несет, еще не успел протрезветь. Впредь пощады не будет

И слово свое сдержал. После этого случая Лабузиха крепко взяла это дело в свои руки и немало преуспела. Ее супруг теперь довольствовался ролью второго плана. Когда хозяйка уходила в сарай «коптить окорока», он наблюдал, чтобы фуражка Глыбы с красным околышем вдруг не появилась во дворе, иначе опытному дегустатору после снятия пробы придется еще и на дорожку налить пару литров первака для, по выражению капитана, внутреннего компресса и растирок.

Серафима так вошла во вкус, что новую процедуру придумала для «спотыкача», настойки на зверобое, боярышнике, золотом усе и даже прополисе. Конкурентки, настаивавшие свои напитки для крепости и одурения на извести, махорке и курином помете, стали с завистью поговаривать, что ее продукция до того понравилась Глыбе, что он готов посодействовать, в выдаче ей патента. Его восхитил первак крепостью в 70 градусов, пылающий синим факелом.

3

В пору популярности Лабузихи и принесла нелегкая Верниоко на ее подворье. Хозяева встретили его настороженно, так как тот часто предпочитал употреблять «лекарство» на халяву или в кредит. А потом, ссылаясь на склероз, забывал погашать долги. Таким страждущим потребителям они давали от ворот поворот.

–Наливай, Демьяновна, душа жаждет праздника! – с пафосом и достоинством произнес Верниоко.

– Лавочка закрыта, здесь тебе не богадельня. Ходишь, как на заправку горючим, гони деньги, – потребовал Лукьян и гость положил на стол помятую купюру.

–Вот это другой разговор, – заметила Серафима и принесла зеленую бутыль, налила в граненный стакан. Игнат крякнул и выпил залпом, занюхал рукавом. Глаза заблестели, левое око округлилось.

–Угощаю, – пролепетал он. – Неси, Демьяновна, сало и цыбулю. Пить будем, гулять будем, чтоб пол ходуном и дым столбом.

– Какое еще сало?

– Справжне украинское, смачное.

– Пять лет, как свиней не держим, сами на рынке покупаем.

– Неси чего-нибудь пошамкать, хоть соленый огурчик,– не унимался гость, сверкая захмелевшими зрачками.

– Хорош гусь, дай ему выпить и еще закусить вынь и положи на блюдечке, – проворчала Серафима. Здорово шибануло в голову и Верниоко ударился в воспоминания.

–Запрягайте хлопцы кони.., – сиплым голосом порывался он вытянуть песню забулдыг. На его тщетные потуги хозяйка снисходительно посмеивалась, свой голос она берегла для знатных застолий. Вдруг Игнат вспомнил свою старуху, плоское лицо в оконной раме и его начала распирать злость, захотелось ей насолить.

–Я те покажу, как шпиенить, – поднялся он с табуретки и, размахивая заскорузлым кулаком, на непослушных ногах направился к двери. Лабузиха не стала останавливать незваного гостя и он, натыкаясь на кастрюли и ведра в веранде, вышел во двор.

Свежий холодный ветер, брызги дождя ударили в лицо, взбодрили. Хватаясь для опоры за частокол, приблизился к калитке. Глаза не успели привыкнуть к темноте. Игнат открыл калитку и его повело в сторону. Вдруг почва ушла из-под ног и он, судорожно размахивая руками, полетел вниз. Раздался звонкий шлепок о воду. Забарахтался, пока не вцепился озябшими пальцами за вертикальную трубу. Одежда, обувь пропитались, набрякли и тянули вниз. Холодная вода обожгла тело и хмель, как рукой сняло. Только тогда Верниоко вспомнил, что рядом с домом находился колодец. Две недели назад продолжительные ливни, переполнив Тайганское водохранилище, разрушили дамбу и бурные потоки воды снесли бревенчатый сруб колода и его створ остался открытым.

Он запрокинул голову – вверху зияло отверстие с темным осколком неба. Сбоку тянулась ржавая труба – насос, по которой когда-то качали воду в длинное бетонное корыто для животных.

– По-мо-ги-те! – дрожащим козлиным голосом, выбивая зубами дробь, словно в пустую бочку, закричал Игнат. Прислушался. Во дворе Лабузихи, напуганная его криком, истошно заблеяла овца. Вверху послышались приближающиеся шаги и в сознании невольного каскадера затеплилась надежда. Говор и шаги начали удаляться и он, собрав последние силы, срывающимся на визг голосом, закричал: – По-мо-ги-те… тону!

– Слышь, Таня, кто-то кричит, зовет на помощь, – неуверенно произнес девичий голос.

– Я тоже слышала, – ответила вторая. – Кажется из колодца, может водяной? Аж жуть и мороз по коже…

– Водяной, домовой, я в эти сказки, в чудиков не верю, – возразила первая, однако заглянуть в колодец из опасения, что нечисть затащит, не отважилась, а предложила. – Давай позовем ребят.

Парни смекнули в чем дело. Быстро отыскали у Серафимы веревку. Одному из них пришлось спуститься в колодец. Он обхватил веревкой вокруг туловища вконец окоченевшего Верниоко и ребята вытянули его наверх. Он, словно прокаженный дрожал и выбивал зубами дробь. Демьяновна не поскупилась и для сугрева налила ему полный стакан первака и он, не моргнув глазом, выпил его, как воду.

Капитан Глыба провел тщательное расследование. В присутствии понятых, на радость конкуренток, изъял у Лабузихи самогонный аппарат и направил материалы в народный суд. Тщетно она пыталась убедить участкового в том, что она изготовляет не самогон, а лечебные настойки на целебных крымских травах. На вопрос, почему после приема «лекарства» Игнат оказался в колодце, ответила, что ему стало жарко, вот и решил искупаться, сбалансировать температуру. Капитан был непреклонен, тем более, что за задержание и изобличение злостной самогонщицы ему посулили очередное звание и ценный подарок. Перед таким поощрением он не смог устоять и сдал певунью с потрохами.

С того дня закатилась звезда Серафимы и ярко взошла недолгая, но шумная слава экстремала Верниоко.

КУДРЯШКА

1

Сорокасемилетняя, располневшая на сдобе, сале и молоке, Виталина Кудряшка, слыла в селе женщиной сообразительной, хотя и хлебосольной, но экономной, бережливой. Жила не только текущим днем, но и бросала свой гордый взор в будущее. Еще до призыва сына Валерки на срочную службу в армию, она присмотрела для него скромную и работящую, не неженку, невесту Людмилу. К тому же, девица, взращенная на свежих овощах, парном молоке, домашней сметане и масло, была пригожа и лицом, и фигурой, в общем, кровь с молоком. Она приглянулась вихрастому, веселому хлопцу. Завязалась дружба, свидание, а потом и задушевная переписка посредством солдатской почвы со штемпелями-треугольниками. Дело между молодыми и горячими по всем признакам шло к свадьбе. Людмила, мало того, что с ней не спускала глаз будущая свекровь, и сама укрощала жаждущие сладких соитий гормоны, блюла невинность, отшивала страждущих парней, не давала повода для пересудов и кривотолков.