Александр Платонов - Опера и пограничники смеются. Смешные, каверзные и занятно-поучительные истории из жизни сотрудников органов безопасности и пограничной службы

P. S. Юбилейный парад для 43-й группы так просто не прошёл. Вернувшись из увольнения, мы узнали о странном проступке нашего однокурсника Игоря Гаврилова, державшегося ото всех обособленно и имевшего за четыре года учёбы массу совершённых бзиков. В этот раз, будучи запасным участником парада (печальная участь готовиться два месяца, а потом попасть «на замену») он пристроился четыреста первым к своей коробке. Остальных «запасников» после объезда войск министром обороны вывели за ГУМ. Пока наше училище разворачивалось для прохода перед трибуной Мавзолея, никто в толчее на Гаврилова не обратил внимания. Как только мы вышли на финишное прохождение, Игорь с автоматом наперевес и фотоаппаратом на груди нырнул на трибуну гостей справа от Мавзолея. Попал, по его словам, сразу на сотрудника 9-го управления КГБ (государственная охрана, ныне ФСО), который спросил: «Кто такой и куда направляешься?», Гаврилов без тени смущения ответил: «Я адъютант начальника пограничного училища. Иду к нижнему срезу Мавзолея, где он будет стоять после прохождения». Первый сотрудник его пропустил, но возле уже Мавзолея, Игоря задержали, запросили генерала Алейникова, а тот заявил, что уже после войны адъютантов отменили, и у него нет такого помощника. Наше комсомольское собрание закатало Игорю «строгача», он потом уволится, и уже на Камчатке я его увижу, как 2-го секретаря горкома ВЛКСМ. Вот такие дела бывают.

В сентябре-ноябре для 2 МСП ОМСДОН наступала горячая пора ежедневных изнурительных тренировок личного состава 1 и 2 батальона к военному параду на Красной площади 7 ноября в честь очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Необходимая муштра изматывала сержантов и рядовых солдат, непосредственно влияя на их ещё неокрепшую психологическую устойчивость. Чаще чем прежде мне поступала информация об отдельных конфликтных ситуациях среди военнослужащих парадного расчёта, которые вместе с замполитом полка нам удавалось тактично локализовать.

В этот период мы с командиром полка полковником Рубцовым Игорем Николаевичем пахали в авральном режиме и выезжали со службы не ранее 21.00 [75] В будущем легендарный комполка пройдёт ступени заместителя командира, затем командира ОМСДОН. В должности начальника управления боевой подготовки ВВ МВД, в звании генерал-лейтенанта, он уволится. За его спиной командировки во все «горячие» точки СССР и современной России, включая Чечню. Множество государственных наград этого мужественного генерала — свидетельство его блестящего ратного пути. — Авт. . Как назло, именно на военном параде 6 октября 1981 года в Каире террористы из числа участников «торжества» расстреляют своего президента А. Садата. В связи с этим в наш отдел нагрянула внеплановая комиссия из 3-го Главка КГБ СССР с нескрываемой задачей найти как можно больше недостатков и выработать меры по их устранению. Накануне, практически до поздней ночи, я наводил порядок во всех делах, как и в кабинете.

Утром, в сопровождении, по-моему, подполковника Паршина А. М., в мой кабинет грозно вошли через дальнюю дверь (их в наших трёх кабинетах было также три, выходивших автономно в разные места). Шедший последним Анатолий Михайлович, чтобы меня предупредить о приходе, долбанул что есть силы дверью. Зря это он сделал, так как из антресоли сверху из огромной кучи бутылок (не молока конечно), собранных за десятки лет не одним поколением военных контр разведчиков ОМСДОН, чуть не угодив по голове главному проверяющему, свалилась пыльная пустая стеклянная пол-литровая ёмкость. Свирепо глянув на меня, главный проверяющий подполковник Озеров прорычал: «Вы что? Пьёте?». Чёрт меня дёрнул отшутиться известным чекистам анекдотом. Серьёзно и чётко ответил: «Товарищ подполковник! Если это вопрос, то не пью. А если предложение, то могу организовать по двести грамм чая!». Наш тогда заместитель начальника отдела подполковник Паршин (в будущем возглавит отдел) чуть не упав в обморок, с глазами навыкате, проорал мне: «Товарищ капитан! Это члены комиссии из Главка. Прекратите свои шуточки». Подполковник Озеров, видно вспомнив свою «оперную» жизнь, слегка смягчился и спокойно сказал: «Все дела на стол, а там посмотрим можно ли Вам организовать „предложение“».

За два часа перелистав мои «тома» оперы об агентурном обслуживании полка и не найдя в них ни одной зацепки (даром что ли я до ночи сидел), куря сигарету, подполковник Озеров задумчиво посмотрел в окно, выходящее на плац. Что-то там узрев, он ехидно спросил у меня: «Александр Михайлович. А что это напротив Вашего окна уже второй час неподвижно стоит одинокий высокий солдат с кирпичами в руках? Не хочет ли он окошко Ваше разбить?». Уже привыкнув к всяким превратностям и любопытным казусам в ОМСДОН, ответил, что сейчас же разберусь. Подойдя к великану из 1-й МСР, тогда ещё внештатной роты главкома внутренних войск, спросил: «Что за дела? Кто и зачем Вас поставил с кирпичами в руках напротив окон контрразведки?». Тот ошарашил меня словами: «Командир роты никак не добьётся, чтобы я отмашку делал прямыми руками. Они у меня с детства кривые. Вот он и распорядился стоять на плацу каждый день по два часа, держа в руках по кирпичу. Обещал, что таким образом они точно выпрямятся от тяжести. Да я и сам стараюсь, так как очень хочу попасть на парад». Солдата-первогодка я отправил в роту, зайдя к его командиру. Ругать его не стал, а предложил помочь в направлении солдата на физиотерапию в госпиталь. Там ему дадут комплекс упражнений с гимнастическими палками и иными снарядами, которые более реально, чем кирпичи помогут солдату. Вернувшись, доложил подполковнику Озерову, что в ОМСДОН отработана современная система быстрой накачки кистей для солдат почётного караула. Гантелей на всех не хватает. Вот и пользуются кирпичами. Озеров удивился, но моей «лапше на его уши» поверил. Продолжая мусолить остатки дел, он попросил назначить ему контрольную явку с каким-либо агентом из постоянного состава. В поиске «свободного» источника пошёл бродить по полку и зашёл в одну из рот второго батальона. Комбат, насколько помню, легендарный подполковник Алексейчик, навязался на мою голову сопровождать. Вошли в образцово-показательную роту. Кругом всё блестит строгим армейским порядком. Вдруг зоркий глаз комбата узрел внизу ровного ряда заправленных солдатских шинелей стоящую пару сапог. Подозвав дежурного сержанта, он сурово прорычав: «Безобразие! Убрать немедленно!», проследовал со мной дальше. Внезапно сапоги сами по себе без посторонней помощи куда-то убрались. Мельком увидев это, подполковник Алексейчик удовлетворительно буркнул: «Вот так чтобы и было». Побледневший и с капельками пота дежурный по роте с мольбой посмотрел на меня и почему-то начал поправлять шинель на том месте, где стояли сапоги. Что за мистика, подумал я? Ведь не померещилось. Освободившись, наконец, от опёки Алексейчика, я подозвал дежурного (оказался моим доверенным) и попросил пояснить зрительную галлюцинацию. Тот честно сознался, что разрешил недомогавшему (простыл) дневальному чуть поспать стоя, спрятавшись в шинели. Когда тот проснулся от голоса грозного комбата и услышал его требование убрать сапоги, то, ухватившись, что есть силы за соседние шинели изнутри, сделав гимнастический «крест Алычачяна» (был такой чемпион мира), просто на пару секунд подтянул ноги в сапогах вверх. Ещё более проникнувшись уважением к сообразительности обслуживаемого мною личного состава, назначив явку агенту, я вернулся в кабинет.