Валерий Новоселов - Хочу жить дольше! Записки геронтолога

А Вам, товарищ Козлов, — врач поворачивается и подходит к историку, — поверьте, надо перестать ставить штампы «советчик» или «антисоветчик», и не нужно путать любовь к Родине с любовью к Ленину. Поверьте, Вам понравится!

Все допивают свои бокалы и собираются на покой. Свечи гаснут сами одна за одной… полумрак, двигающиеся тени. Занавес.

Морозное зимнее утро. У дверей рюмочной скопление народа. Здесь около двух десятков человек. Все ждут назначенного часа, когда же откроется вожделенное заведение. Все волнуются, так как кто-то на стене цокольного помещения, за которой располагается так важное сейчас тепло и горячительные напитки, кто-то повесил странный листок. На нем довольно неровными, даже корявыми, печатными буквами начертано «ВОИНА ЗАКОНЧИЛАСЬ».

Крик из накопившейся энергии в толпе людей:

— Если смотреть прямо на вопрос, то война идет на планете постоянно, где-то даже сейчас воюют.

— Да, нужно уточнение, — говорит солидная дама басом.

— Товарищи! А кто это мог написать? Наверное, опять либералы.

— Всыпать бы им за это.

— Да нет, это просто лозунг.

— Но всыпать бы надо.

Мужчина в кепке с ушами:

— Просто так ничего не бывает. Кто-то должен за это ответить.

Молодой пьющий интеллигент:

— Наверное, речь о ВОВ, Великой отечественной войне.

— Да, тогда надо написать — война закончилась 9 мая.

Из толпы:

— А вот и нет, если воевали с фрицами вместе с союзниками, то 8 мая. Именно в этот день подписана капитуляция.

Пара серьезных историков, которые хотят опохмелиться:

— Нет. Капитуляцию подписывали два раза, 8 и 9 мая. Второй раз по указанию Иосифа Сталина. Генералиссимус приказал, приказ выполнен. Но это вторичное действие. Оно не отменяет первичного во времени.

В толпе начались волнения.

— Вы не умеете слышать.

— Речь о нашей войне.

— А вы не умеете говорить. Наших войн не бывает, тем более это мировая война.

Солидная дама перекрывает крики своим басом:

— А Великая отечественная была наша, поэтому нам решать, когда она закончилась.

Трое рабочих с соседней стройки, несколько раз проходящие якобы мимо, останавливаются и аплодируют. Народ одобрительно гудит.

Подошел преподаватель научного коммунизма, он давно на пенсии и живет один, ему хочется общения:

— А как можно в коротком лозунге описать вопрос диссертации на 200–300 печатных листов.

— Тогда не говорите, — хором отвечают рабочие. — Тем более, вас не спрашивают.

— А вы не слушайте, — отвечает преподаватель.

Рабочие сжимают кулаки, но сдерживаются.

Преподаватель:

— Возможно тут речь об окончании Второй мировой войны в Тихоокеанском регионе, она закончилась в 9—00 второго сентября 1945 года.

Крик:

— По факту лозунг не верный, война не закончилась, она в наших умах.

Мужчина в кепке:

— Повторно предлагаю снять, это очень несерьезный лозунг. Я доложу куда надо!

— Почему, очень даже серьезный! Возможно идет речь о жизни, что она победила смерть.

Трое серьезных мужчин с выправкой военных, обращаясь к мужчине в кепке:

— Снимать ничего не будем. Пусть немного повисит. Может хоть кто-то прислушается. Да, Вы, товарищ в кепке, и докладывать никуда не нужно. Надокладывались уже. По полной.

Мужчина в кепке предпочитает отодвинуться на край толпы, чтобы в случае чего можно было дать деру.

— Это Леша, у него парез.

Все оборачиваются и видят — стоит старый доктор, которого все знают. У его ног потрепанный кожаный саквояж. Он устал после ночной визитации к пациенту. Весь его вид говорит, что он хочет домой, попить чаю, накрыться пледом и вытянуть ноги на своем старом удобном диване.

— Леша хотел написать «водка закончилась», но видно не смог, — доктор снимает пенсне и медленно уходит.

Толпа в недоумении, то ли им грустить, что водка закончилась, то ли радоваться, что войны нет. Рюмочная наконец открывается и всасывает в себя толпу.

Посадили деда Репку. Сидит Репка в камере, вроде и не тужит, даже умные книжки читает. Но тут решила его бабка вытащить своего деда. Далее дело было так: позвала бабка крысу. Схватилась бабка за Репку, крыса за бабку, а Репку не вытащат. Позвала крыса мышку. Ухватилась мышка за крысу, а вытащить опять не могут. Позвали тогда они на помощь круглого червя, потом позвали и плодовую муху с красивым именем Дрозофила. Так дошли и до дрожжей. Куча дрожжей за муху, муха за червя, червь за мышку, мышка за голого землекопа, а дед как сидел, так и сидит.

На бумаге то получается, что деда Репку давно вытащить должны, а он как сидел, так и сидит намертво. Конечно, Вы поняли, что Репка тут это само старение человека? Итог сей сказки таков: изучение старения на моделях животных потеряло саму суть геронтологии, так как произошло изменение объекта изучения. Никакие мыши и дрожжи не помогут нам выдернуть старение, которое плотно сидит в наших телах. А причитать о прошлых неудачах можно долго, но главное понять проблему. Не так ли?

После конференции на одну из медицинских тем, участники решили обсудить, что же такое профессиональное мышление врача. Интересующие темой, их набралось несколько десятков человек, остались в зале… ведущий открывает дискуссию:

— Коллеги, а что же такое это наше клиническое мышление? Нам всем с первого курса его прививают. А давайте попробуем своими словами высказать, что же в итоге мы имеем?

— Клиническое мышление — это часть суммы навыков, позволяющая получать заработную плату на том рабочем месте, где в требованиях значится наличие диплома по специальности «лечебное дело».

— Хватит шутить, после конференции все прилично устали.

— Вот и расслабимся.

— Коллеги, тогда автоматически встает вопрос, а существует ли кулинарное мышление? Или инженерное? Или железнодорожное и даже военно-морское мышление?

— Существует. Мышление — оно никогда не «вообще мышление», оно всегда разное.

— А мне кажется, что мышление или есть, или его нет. Если оно какое-то атрибутированное, то это уже и не мышление.

— Это замечательно. В этой теме навалом гипотез с техническим подходом и механическими оценками. Может быть сразу их в сторону отложим?

— Вот, господа, хороший пример: «…Мне стало любопытно: чем я еще болен? Я перешел к пляске святого Витта и выяснил, как и следовало ожидать, что ею я тоже страдаю; тут я заинтересовался этим медицинским феноменом и решил разобраться в нем досконально. Я начал прямо по алфавиту. Прочитал об анемии — и убедился, что она у меня есть и что обострение должно наступить недели через две. Брайтовой болезнью, как я с облегчением установил, я страдал лишь в легкой форме, и, будь у меня она одна, я мог бы надеяться прожить еще несколько лет. Воспаление легких оказалось у меня с серьезными осложнениями, а грудная жаба была, судя по всему, врожденной. Так я добросовестно перебрал все буквы алфавита, и единственная болезнь, которой я у себя не обнаружил, была родильная горячка…» Джером К. Джером.