Олег Синельник - Мандрапапупа, или Тропами падших комет. Криптоапокриф северо-украинской традиции Непонятного

Как-то раз сели мы кружком и Марта Магжарова, жившая в необычном доме, стоявшем между тюрьмой и монастырём, принялась рассказывать о том, что было и что будет.

– Раньше, – говорила Марта, – люди жили в мире чёрно-белого цвета. Потом из космоса появились волшебники, а с ними разные чудеса и волшебства. Планета стала разноцветной, потому что каждый волшебник делал себе свой мир и своими красками раскрашивал его, как хотел. И поэтому на планете всем было весело. А потом прилетели «дурные», сделали всё опять скучное и чёрно-белое. Волшебники от них прячутся, чтобы не стать такими же «дурными». Но скоро волшебники сделают волшебную кисточку, которая будет, как волшебная палочка-выручалочка. Они ею взмахнут и всё исправят. Наша планета снова станет разноцветная и весёлая. А для «дурных», которые не захотят исправляться, сделают планету Дураса, и все они там будут жить.

Однажды наша толковательница Лена Левандовская собрала участников тайного круга посреди ковра и объявила, что сейчас она будет толковать фамилии каждого из нас.

– Ты, – сказала она, ткнув пальцем в плечо Вику Величко, – великая!

– Ты, – указала она на меня, – Лев, царь зверей! Ты похож на шаха из «Волшебной лампы Аладдина». Где твоё заколдованное царство, шах?

– Нет никакого царства, – удивлённо ответил я.

– Значит найди его! Там тебя все будут слушаться, а джинны будут исполнять желания!

Ленкины утверждения казались чересчур категоричными и спорными, но льстили самолюбию, так что оспаривать сказанное я не решился.

Тут в нашу тихую обитель вбежал какой-то мальчик.

– Пошёл вон, дурной! – властно крикнула Лена. Испуганное дитя с криком «Наталья Ивановна, а они там сидят!» кинулось прочь, а наша толковательница продолжила свой сеанс.

– Ты, – сказала она Веронике Волковой, – дружишь с волками!

– А ты знаешь, что означает моё имя? – спросила, восхищённая Лениной прозорливостью, Вероника.

– Я знаю, что в космосе есть такое созвездие, называется Волосы Вероники, – отозвался я.

– Волосы из звёзд? – недоверчиво спросила Лена. – В космосе?

– Ну да. Мне папа книжку читал: сказки про созвездия.

– Волосы из звёзд, – мечтательно произнесла Вероника. – Это, наверное, так красиво. Вот бы посмотреть!

– Так, ладно! – прервала её Лена. – Слушайте дальше.

Мы покорно уставились на неё.

– Ты! – указующий перст толковательницы упёрся в лоб Марты Магжаровой и неуверенно заколебался. – Магов жаришь… Или они тебя… зажарят и сожрут за то, что ты всю их магию сожгла!

– Я только картошечку пожаренную люблю, а так да – помогаю маме, когда она что-нибудь жарит на плите, – откликнулась Марта.

– Ты! – палец Лены был направлен в грудь Вовы. – Вова Без… Ты всё время без чего-то! Тебе всегда чего-то не хватает!

– Мне всего хватает, – с улыбкой ответил Вова. – Я вам такое принесу, что вы все прозреете.

На следующий день наша эннеада собралась вокруг Вовы на ковре старшей группы и мальчик достал из-за пазухи вещь, тайком вынесенную из дома. Это была какая-то странная штука, похожая на окаменевшие щупальца осьминога. Восемь красноватых не то сталактитов, не то кристаллов, зловеще торчавших из мутно-белёсого стекловидного кокона.

– Что это? – шёпотом спросила Вероника, зачарованно глядя на артефакт.

– Папа говорит, рога осьминога, – ответил Вова.

– Я смотрел по телевизору передачу «В мире животных» про осьминогов. Там ни у кого не было таких рогов, – удивился я.

Появлению у Вовы дома этой штуковины предшествовало некое событие сюрреального толка, о котором Вовин папа в состоянии сильного подпития рассказывал маме на кухне при плотно закрытой двери. Вове тогда удалось кое-что подслушать, но за давностью лет детали этого рассказа стёрлись из моей памяти. Помню только его слова о том, что скоро он с родителями уедет куда-то далеко, где их никто не найдёт. И это тот единственный раз, когда Вова Бес был абсолютно серьёзен.

Вскоре Вова перестал появляться в садике. «Дурные» начали потихоньку оккупировать комнату старшей группы, их игрушки, ковёр. Нам стало негде собираться и тайный круг распался. Ходить в садик было уже неинтересно. Я заскучал.

Мои расспросы не увенчались успехом. Никто из детей не знал, куда подался Вова и вернётся ли он в обозримом будущем. Иногда мы сбивались в тесную стайку и начинали высказывать разнообразные, подчас весьма дикие и опасные, догадки о судьбах Вовы, его родителей и той роли, которую в этом тёмном деле сыграли загадочные красные щупальца. Бывало, в эти сборища вовлекалась почти вся группа. Даже наша прекрасная фея-воспитательница Наталья Ивановна присаживалась поблизости на детский стульчик, прислушивалась и что-то записывала огрызком карандаша в маленький красный блокнотик, который всегда носила в нагрудном кармашке форменного халата.

Лишь самые плаксивые не принимали участия в наших мозговых штурмах. Плаксы вообще вели себя странно – так, словно никакого Вовы Беса в их жизни никогда не было…

Мой первый шаг в искусство случился, когда я был маленький и ходить еще не умел. Ползая по полу, я увидел, как со стола упал карандаш. Я его схватил и случайно провел им линию на полу. Результат мне понравился. Родители в то утро как раз собирались на работу и им было не до меня. А я залез в шкаф. И меня там нечаянно закрыли. Я продолжил рисовать на стенках шкафа, на одежде и так далее. Было абсолютно не страшно и очень интересно. Родители спохватились, стали искать. А потом услышали шорох в шкафу. Открыли, а я там – сижу рисую. Обернулся, посмотрел на них удивлённо, мол, чего мешаете, закройте дверь!

Первый осмысленный рисунок – отдельная история. У моей мамы была старая поваренная книга, которую она однажды раскрыла на странице со схемой разделки курицы, а сама ушла на кухню. Я к тому времени уже научился ходить и подошёл к столу. Смотрю, а там в книжке на картинке курочка грустная. Её собрались в суп бросать, а такие куры, как известно, никогда весёлыми не бывают. И я решил развеселить бедняжку. Нарисовал ей глазки, носик, ротик улыбающийся. Мама пришла, смотрит на курочку – смеётся. Папа пришел – тоже смеётся. Я обрадовался: раз родители смеются, значит курочка получилась действительно весёлая.

Спустя годы, увидев эту картинку, я понял почему родители смеялись. Глазки, носик и улыбку я нарисовал у безголовой курицы на заднице.

Основополагающая одержимость детства началась за пару лет до школы, когда я научился читать. Совершенно не помню, кто и как меня учил, но первую прочитанную книгу буду помнить до конца дней – «Приключения Незнайки и его друзей» за авторством Николая Николаевича Носова.