Игорь Маслобойников - Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги

Лошадь белой масти стояла во дворе трактира, понуро опустив голову, и размышляла о превратностях судьбы, что успели достаточно потрепать её. Перспектива обрести тёплое стойло и крепкую хозяйскую руку затиралась временем, отыскать же заботливых ушастых созданий казалось делом безнадёжным, и конца напастям, свалившимся на её холку, не предвиделось, так как из темноты вдруг вынырнули двое и, подойдя к коняге, принялись поглаживать её и похлопывать.

«Что же со мной не так?» – мрачно подумала несчастная, когда ладонь одного из незнакомцев погладила её круп.

– Вот, взгляни на это белое чудо! – сказал первый. – Именно о ней я и толкую тебе… Смотри, какая славная…

– Вижу… – отозвался второй. – Лошадёнка, что надо! Только больно приметная. Её не спрячешь, как иголку в стоге сена, а найдут – хлопот не оберёшься…

– При чём здесь хлопоты, Никитич?! Её хозяин второй вечер подряд режется здесь в карты. Лошадёнка же нарисовалась нынче вечером. Зуб даю: или кто-то продул её, или же он увёл красотку у какого-нибудь ротозея. По-любому, тут дело не чисто, а ты – катала, каких поискать… Нахлобучь его, и – дело в шляпе!

– И кто у нас такой везунчик?

Первый злоумышленник довольно хмыкнул и, подойдя к окну трактира, поманил второго:

– Иди сюда…

Катала остановился рядышком, и товарищ указал на одного из игроков за столом:

– Вон тот, в коже… Заряди ставку по максимуму. Пусть поставит на кон свою лошадёнку… Это на мелких ставках он герой, если же по-крупному – дрогнет…

– А коли не дрогнет?

– Тогда с ним поговорят наши ножички…

На игровом столе, меж тем, скопилась внушительная груда драгоценного металла. Даже при беглом взгляде смекнёшь не мешкая, что ставки нешуточные, от чего наблюдающие переглядывались тревожно, поджимая губы с угрюмой многозначительностью. Не даром в Святом писании, в книге притчей Соломоновых сказано: «Кроткое сердце – жизнь для тела, а зависть – гниль для костей.»

Таверна, меж тем, наполнилась напряжённой, звенящей тишиной, даже назойливая жирная муха слонялась над столом как-то особенно раздражающе.

В дальнем углу, стараясь не привлекать к себе внимания, сидел канцлер Будраш и с безучастным видом запивал вином жареного ягнёнка. Гвардеец, посланный им проследить за конокрадом, доложил, что искомый объект осел в трактире, пользующемся дурной репутацией, ибо гостеприимно распахивает двери для всякого сброда, а также лихого люда, предпочитающего заключать сомнительные сделки и проигрывать кровно нажитые. Кроме того, наблюдаемый имеет хорошо подвешенный язык, изъясняется грамотно, если не сказать изысканно, и что немаловажно, обожает азартные игры, так как тут же подсел к играющим, поставив на кон довольно приличную сумму, стало быть, с деньгами расстаётся легко, что не может не вызывать определённую настороженность…

– Рискну предположить, человек сей может иметь авторитет среди воровского мира, – подвёл черту гвардеец и, вытянувшись во фрунт, подчёркнуто щёлкнул каблуками, давая понять, что сведения на этом исчерпаны.

Столь живописный портрет заинтриговал тайного советника, решившего лично взглянуть на экстравагантную персону, дабы утвердиться в главном: подвела его чуйка или нет?

Тем временем, очередной разоритель семейного бюджета, расставшись с крупной суммой, покидал карточное ристалище под улюлюкание и аплодисменты. И все готовы были поздравить конокрада с триумфальной победой, а то, пожалуй, и в друзья набиться, дабы на халяву влить в себя горячительное, ибо победитель, отхватив приличный куш, впоследствии щедро проставлялся, так что везунчики кивали со знанием дела: широкой души человек!

Едва Халвус сгрёб выигрыш в кошель, как перед ним опустились кружка с пивом и тарелка с закусками. Однако, не успел он сделать глоток и сказать заветное: «Угощаю!», – как напротив него за стол грузно шлёпнулся очередной ловец удачи – Никитич. Швырнув в центр стола мешок с деньгами, он заявил:

– Играю на всё!

Оценив увесистый кошель, кто-то даже присвистнул, а таверна вновь притихла, предвкушая продолжение битвы.

Халвус отставил кружку в сторону, оценивающе взглянул на транжиру, кинул взгляд на свои барыши и понял, что несколько уступает в бюджете. На это Никитич улыбнулся и подзадорил:

– Ну, как, сравняешь? Есть деньги-то? А то могу одолжить…

На что конокрад лишь таинственно улыбнулся:

– Ставлю свою лошадь…

– Лошадь? – нахмурился наглец. – Обычно я играю на живые деньги.

– Тогда игры не будет… – Халвус поднялся из-за стола, чтобы пересесть и спокойно отужинать, но Никитич остановил его вопросом:

– Полагаешь, она, действительно, стоит денег? А то, может, и нет лошадёнки-то?

– А ты во двор прогуляйся и увидишь… Былой масти. Она там одна такая.

Катала подал знак товарищу, который тут же изобразил озабоченный вид, кивнул для солидности и метнулся к выходу, а возвернувшись, заявил утвердительно:

– Есть коняга. Масть белая… Хороших денег стоит.

Никитич выдержал вопросительную паузу, не сводя глаз с Халвуса, который, помедлив чуток, кивнул, принимая вызов.

– Кто сдаёт? – деловито осведомился катала.

Халвус вежливо развёл руками, приглашая соперника поступать на своё смотрение. Тогда Никитич отточенным движением сгрёб карты. Пальцы со знанием дела стали вертеть, кидать и перекидывать колоду то так, то эдак, что вызвало искреннее восхищение одних, крайнее любопытство других, однако, полую невозмутимость самого похитителя лошади белой масти. Пассы с картами могли смутить новичка, но не его, способного пустить пыль в глаза не менее эффектно.

Наконец, карты были розданы. Началась игра. Когда же в дело пошли козыри, Халвус внезапно схватил Никитича за рукав одной рукой, а другой жёстко прижал к столу его самодовольную физиономию, затем под разочарованное «У-у!», вынул из рукава толстяка пикового туза и показал его присутствующим.

– Ты не прав, приятель! Жаль, но это – туз! – объявил он, подчёркнуто сворачивая слова в стих, затем смачно щёлкнул картой по губам лжеца, от чего глазки последнего трусливо забегали в попытках оправдаться, и только тогда ослабил хватку.

Никитич оторвал щеку от стола и, брызгая слюной, забубнил скороговоркой:

– Успокойся, парень. Клянусь, это не то, что ты думаешь. Карта – только память о дружке. Недавно он погиб. Вот и таскаю её с собой. Прихоть, не более!

Халвус кивнул с пониманием, однако смял карту и бросил её в лицо игроку, от чего тот пошёл багровыми пятнами негодования. Швырнув же краплёнку конокрад поднялся и обратился к столпившимся у стола:

– Что ж, я растроган повестью такою. И всё-таки, мой друг, игра за мною… – он протянул руку и положил её на кошель обманщика.