Игорь Маслобойников - Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги

В кроватке беспокойно заворочалась Иринка. Анна приоткрыла глаза и, опершись о локоть, чуть приподнялась на постели, тревожно прислушиваясь к душной летней ночи. Сердце глухо стукнулось о грудную клетку и застучало часто-часто, предчувствуя недоброе. Фрейлина бесшумно выпорхнула из-под одеяла и, подойдя к детской кроватке, качнула её, приговаривая: «Тихо, тихо… Спи, солнышко…». Даниил перевернулся на бок и затих под звуки колыбельной, что затянула жена:

Иринка в колыбельке сладко засопела, а вот юной маме стало не до сна. В комнате воцарилась какая-то особенная, ко́лющая тишина.

– Что с тобой? – не открывая глаз, пробормотал Даниил.

– Неспокойно как-то… – шепнула Анна. – Предчувствие нехорошее…

И оно не обмануло фрейлину королевы. В следующее мгновение рука гвардейца грубо ударила медным кольцом о тяжёлую входную дверь, отчего девушка вздрогнула и беспокойно обернулась на слабый, но достаточно отчётливый звук. Слышно было, как по лестнице, шаркая тапочками, торопливо спускался слуга Василий, заботясь о том, чтобы свеча в руке не погасла. Через мгновение стук повторился, но уже более настойчиво и как-то особенно гулко в притихшем доме. Василий отодвинул засов и увидел перед собой лейтенанта королевской гвардии.

– Проводи меня к хозяину дома, – грозно приказал он.

И старик испуганно сглотнул, покорно пропуская гвардейцев внутрь. Один остался у входа, остальные последовали за офицером.

Услышав на лестнице звон шпор, Даниил, стремительно поднялся, подхватил халат и отточенным движением завернулся в него, бросив цепкий взгляд на аккуратно сложенную одежду и торчащий из-под неё эфес шпаги, оставленные рядышком с кроватью накануне вечером. Анна перехватила мысль мужа и знаком дала понять, что не стоит торопиться с выводами, не узнав цель визита военных.

Иринка в кроватке захныкала, и Анна, взяв её на руки, поспешила успокоить кроху покачиванием и поцелуями. Наконец, в дверь спальни постучали, и в комнату заглянул взволнованный слуга.

– Прошу прощения…

– Что случилось, Василий? – Даниил подошёл к слуге и в проёме двери за его спиной увидел лейтенанта.

– Тут к вам пришли… – чуть слышно пробормотал старик, отступая в сторону и открывая сопровождающих.

– Господин премьер-министр, – чеканно произнёс офицер, вынимая бумагу, – у меня приказ на ваш арест.

Даниил развернул приказ, пробежался по нему глазами и взглянул на посланника крайне задумчиво:

– И в чём меня обвиняют?

– В заговоре против короля… – отозвался офицер, стирая платком проступившую на лбу испарину. Исполнения приказа ему давалось явно нелегко.

– Ничего не понимаю… – появилась за спиной мужа Анна, прижимая к груди дочь. – Какой заговор? Почему? Что случилось, Данечка?

Премьер-министр посмотрел на лейтенанта пристально, взглядом настаивая на молчаливой поддержке и подтверждении, что происходящее – пустяк и не стоит излишне волновать жену. Офицер понимающе кивнул, соглашаясь с деликатностью ситуации. Тогда Даниил обернулся к любимой и заметил, как можно мягче:

– Пустяки, дорогая. Уверен, это – недоразумение.

Ему позволили одеться. Передав Иринку Василию, Анна всячески помогала мужу в сборах, храня полнейшее молчание. Да и о чём было говорить, когда за дверью дожидаются вооружённые люди? Наконец, арестант был одет, как говорится, с иголочки и только тогда, заглянув в глаза любимой женщине, он ободряюще улыбнулся, поставив на про́́водах точку:

– Всё будет хорошо…

Но, увы… Друг короля ошибся. Дела обстояли куда хуже.

Спустя час второго человека в государстве ввели в камеру предварительного заключения, и за ним с грохотом захлопнулась кованая решётка. Тюремщик взглянул на заключённого тяжёлым, хоть и сочувствующим взглядом и, сокрушённо вздохнув, повернул в замке ключ.

Даниил – премьер-министр широкоросского королевства, муж Анны, счастливый отец семейства и ненавистный соперник канцлера Будраша остался один на один с камерой и Луной, глядящей в зарешёченное окно.

Советник ждал визита Анны с раннего утра. Со дня королевской свадьбы он лелеял в воображении картину, как она вбежит, как упадёт перед ним на колени и начнёт умолять пощадить мужа. Но время шло, а занозы его сердца всё не было. Он даже стал волноваться, не допустил ли какой просчёт? Анна же, выплакав в подушку все слёзы, едва рассвело, села перед зеркалом и, чтобы скрыть следы тяжёлой ночи, долго приводила себя в порядок. Она поняла всё и сразу – сердце подсказало, хотя разум всячески гнал от себя подозрения в наихудшем. Это не могло быть недоразумением, а если так, счастливой развязки ждать не приходилось. Служанка помогла ей надеть глухое чёрное платье, а шляпка с вуалью, занавесила глубокую боль, рассекшую сердце.

Фрейлина королевы появилась во дворце, подобно чёрному ангелу печали, заставляя встречающих замирать в недоумении. Анна? В чёрном? На фоне всегда смеющейся красавицы чёрное платье выглядело дико и нелепо. Это означало только одно: произошло что-то ужасное! И тут бы остановить, спросить, поддержать, но в тоже время казалось почему-то, что вторгаться с расспросами, значило проявить верх бестактности. Впрочем, Анне тоже было не до разговоров. Впереди её ждал, возможно, самый трудный разговор в жизни, и тут не до сочувствий, даже если они так необходимы…

Тайный советник сидел за столом и, бессмысленно перебирая бумаги, никак не мог занять себя чем-нибудь стоящим. Мысли в голове гарцевали взбесившимся табуном, что вытаптывает внутреннее равновесие, превращая жизнь в хлипкую кашицу неизвестности. Но вот дверь отворилась. Вошёл секретарь и доложил, как и подобает, чинно:

– Ваше Сиятельство, к вам фрейлина королевы… Анна.

– Что? – переспросил канцлер. Долгое ожидание, тем не менее, застало его врасплох.

– Фрейлина королевы просит аудиенции… – пояснил секретарь.

– Да, да… – кивнул Будраш, с трудом справляясь с нахлынувшим волнением. – Анна. Пусть войдёт…

Секретарь вышел. Канцлер достал платок и рефлекторно вытер мгновенно взмокшую шею. Спина под камзолом тоже стала влажной, и он поспешил распахнуть окно, дабы свежий ветерок хоть как-то остудил закипевшую голову. Так волноваться ему ещё не доводилось, и это здорово напугало тайного советника. Чудовищным усилием воли вогнав себя в прежнюю невозмутимость, он вернулся за стол и, сложив руки в замок, уставился на дверь, готовясь принять бой с самым любимым человеком и оттого – самым опасным.