Игорь Маслобойников - Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги

Горожане глазели на исхудавшего человека в кандалах, с серым от бессонных ночей лицом и не узнавали его – так резко постарел их премьер-министр. По приказу канцлера, Даниилу отвели на сон один час в сутки, всего тринадцать часов за тринадцать дней до казни, пока шло следствие. Кормили тоже всего раз в полдень одной единственной тарелкой каши, и тарелок этих тоже набралось тринадцать. Только не было в этом ровным счётом никакой мистики.

«Раз уж число тринадцать так ловко расписало наши отношения с Анной, – подумал Будраш в тот самый день и час, когда заноза его сердца, вскочив на кровати, шёпотом сообщила мужу, что ей как-то не спокойно, – почему бы не увенчать им и последние дни того, кто однажды посмел перейти ему дорогу? Ведь это было бы так символично!»

Даниил взошёл на эшафот и невозмутимо взглянул на своего друга – короля Широкороссии. Встретившись взглядами, Владислав опустил глаза. Увидев же Анну, осуждённый даже не понял, стоит ей радоваться или нет, но подумал, что улыбка – то немногое, что он может напоследок подарить женщине, наполнившей его жизнь любовью и заботой, пусть и ненадолго… А ещё он подмигнул ей, от чего под чёрной вуалью высохшие прежде глаза вновь наполнились влагой, а по щеке побежала непрошенная слеза. Его подвели к петле, и палач, плохо скрывая волнение, трясущимися руками затянул узел на шее. Глашатай с важным видом развернул приговор, и тогда барабаны, наконец, смолкли. В наступившей тишине, только ветер гулял над площадью и пел свою грустную песню…

Даниил поднял голову и взглянул на Солнце. Ему было тридцать восемь, и умирать совсем не хотелось.

Глашатай сделал вдох, чтоб зачитать приговор, но вынужден был остановиться, так как в следующую секунду Анна обмякла, упав в обморок. Фрейлины принялась обмахивать бедняжку веером, кто-то бросился за водой, истинный же убийца, встретившись с приговорённым взглядом, развернулся и пошёл прочь…

Канцлер Будраш, тайный советник короля, шёл по длинному дворцовому коридору, и взгляд его был холоден. Тишину за окном вновь разорвал треск барабанов, за которым последовал короткий вздох толпы, и дробь оборвалась.

Соперник Будраша, муж Анны и премьер-министр королевства Широкороссия, закончил свой путь на виселице, как человек, предавший собственную страну и свой народ. Канцлер же уверенно шёл по коридору. Больше в его сердце не осталось ничего человеческого.

Но смерть Даниила была не последней. В один из жарких июньских дней конца месяца слуга Василий встревожился отсутствием хозяйки в столовой к обеду. С тех пор, как казнили мужа, Анна превратилась в тень прежней Анны. Ела мало, делала это скорее механически, для того лишь, чтобы чем-то накормить Иринку, перестала появляться во дворце и всё время проводила в их с Даниилом спальне: что-то вышивала, что-то писала и, что более всего тяготило преданного слугу, совсем перестала говорить, замкнувшись в тягостном одиночестве. Разве что напевала колыбельные дочери перед сном, и только.

В тот день Василий поднялся позвать госпожу к обеду. Кухарка Марфуша расстаралась на славу: приготовила кролика в сметане – любимое блюдо Даниила, которое Анна распробовала вскоре после их знакомства и нашла угощение великолепным.

– А ты не боишься, что это расстроит нашу девочку ещё больше? – неуверенно поинтересовался Василий.

Они давно ломали голову над тем, как бы вдохнуть в госпожу жизнь, пока кто-то не посоветовал стряпухе, выбить клин клином.

– Сильная эмоция поможет сломать стену, – заявила она, появившись в доме с кроликом в корзине.

– А кролик-то тут при чём? – растерялся Василий.

– Ну, как же! Это ведь любимое блюдо Анечки и Данечки! – взмахнув пальчиком, заявила Марфуша. – Выдавим слезинку, а там, глядишь, и плотину прорвёт! Понимаешь, старый ты ворчун?!

– Ну, дай-то бог, дай-то бог! – кивнул слуга, после чего и изрёк каверзный вопрос, озвученный несколько выше: «А ты не боишься, что это расстроит нашу девочку ещё больше?»

И вот, остановившись у дверей спальни, он постучал, преисполненный тихой надежды на лучшее, но услышал только, как Иринка плачет в своей колыбельке, и осторожно заглянув в комнату, нашёл хозяйку лежащей в постели с безмятежно сложенными на груди руками. Сначала подумал даже, что бедняжка притомилась и спит – столь умиротворённым было её исхудавшее, но не утратившее красоты лицо, и ошибся. Рядом, на кровати валялся пустой аптекарский флакончик. Только тут его обожгла мысль: произошло непоправимое! Потом он долго клял себя, что днём раньше не пошёл с хозяйкой на рынок, предположив, что та решила, наконец, как-то начать жить сызнова, а стало быть, мешать не следовало…

Согласившись, что трагедия случилась в состоянии сильного душевного потрясения и надлома, митрополит внял просьбе Ольги, разрешив провести отпевание и церковное поминовение рабы божьей Анны по христианскому обычаю. Фрейлину похоронили рядом с могилами родителей под старым вязом. Панихида была скромной. Королева долго не снимала траур, а король свёл к минимуму все государственные дела, отдав их на рассмотрение Будрашу.

И вот, тайный советник сидел возле могилы Анны и, выпрашивая у неё прощения, которого уже никогда не мог получить, старался напиться. По его лицу текли слёзы, но были ли это слёзы раскаяния? Навряд ли! Впрочем, возможно ли заглянуть в душу к палачу и вынести справедливый приговор? Непоправимое свершилось, и что оплакивал Будраш, ведомо было лишь одному Будрашу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Улюляк – брюшко шуршика (животик). (Прим. автора.)

Воспрять носом (нюхалкой) – вскинуть тумку с (гордым, решительным или задумчивым) видом. (Прим. автора.)

То́пы – обувь шуршиков, сшиваемая, как правило, из бычьей кожи. (Прим. автора.)

Утайка – мешочек, в который шуршики прячут вырванные сердца, дабы те не утрачивали свежесть. (Прим. автора.)

Букака – в среде шуршиков обозначение любой гадости. (Прим. автора.)

«Зачётно» – выражение одобрения среди шуршиков. (Прим. автора.)

Беллетри́стика – общее название художественной литературы в стихах и прозе, либо же исключая стихи и драматургию.