Игорь Маслобойников - Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги

Анна вошла и остановилась, глядя на канцлера сквозь вуаль.

– Будраш… – начала она, но спохватилась и поправила себя: – Господин канцлер… Я хочу просить вас… за Даниила… моего Даню…

«Даже в такую минуту она восхитительна», – думал канцлер, заворожё́нно разглядывая девушку.

– Я уверена, мой муж ни в чём не виноват, – продолжала фрейлина. – Это чудовищное недоразумение!

– Я так и понял, – подхватил советник по возможности сухо. – Но факты есть факты. Против них не попрёшь.

Анна выдержала долгую и мучительную для обоих паузу. Оба понимали, диалог будет не простым, оба знали, победителей в этой дуэли не будет. И тогда фрейлина королевы решительно подняла вуаль, насквозь прошив канцлера вымученным взглядом, и перешла на «ты»:

– Ты всегда говорил, выход можно найти из любой ситуации.

Где-то глубоко внутри Будраш усмехнулся. Он вдруг понял, что выиграл. Вот так быстро и просто, взял и выиграл. Да только сам выигрыш почему-то утратил желаемую прелесть. Осознание пришло внезапно: то, за что он дрался столько времени, ничего, в сущности, не стоит! От образовавшегося чувства брезгливости к себе тайный советник заговорил холодно и зло:

– Я говорил, выход всегда есть, нужно только решить, стоит им воспользоваться или нет…

– Год назад я могла выйти… за тебя замуж… – перебила Анна.

– Но вышла за Даньку! – отрезал маленький завистливый человек, и губы его завибрировали мелкой нервной дрожью.

Да, он, наконец-то, мог вытравить из себя всё, что накопилось за месяцы, полные самоедства и выжигающей ревности. Но – увы! – это вызывало лишь ещё больший прилив ненависти к себе самому и ко всему миру, в частности, причём ненависти яростной, звериной.

– Каждый кроит свою историю сам. Если б король не сделал его премьер-министром, ты бы не вышла за него замуж. Может быть, вышла за меня, но продолжала бы бегать к нему на свидания и ВРАЛА БЫ МНЕ ПРО БОЛЬШУЮ ЛЮБОВЬ!

Кулак канцлера с такой тяжестью врезался в стол, готовый разнести его в щепки, что Анна вздрогнула и даже сжалась от страха, а тонкие пальцы побелели, стиснутые в дрожащий замочек. Однако, заскрежетав зубами, советник всё-таки взял себя в руки и отошёл к окну. Высказанное несколько облегчило тяжесть, лежащую на сердце, но совершенно не освободило мятущуюся душу.

«Ты всё ещё любишь меня, Будраш?» – услышал он тихий голос со странным, не свойственным для девушки надломом и обернулся.

Анна медленно развязывала завязки на груди…

С раннего утра на дворцовой площади стучали топоры. По приказу тайного советника, плотники спешно сооружали эшафот. Даниил сидел в камере, прислонившись к стене, и в ожидании рокового часа отрешённо наблюдал, как по полу медленно ползёт пятно света, расчерченное на квадраты. Скоро должен был появиться тюремный священник, а потом… Что будет «потом», кстати сказать, беспокоило опального премьер-министра во вторую очередь, ведь он ждал любимую женщину, а она всё не приходила. Он не мог знать, что Анну попросту не пускали к нему, ссылаясь на политику и прочую ерунду. Не понимал он и то, почему бездействует король. А ещё друг называется! И отчего в его судьбе не участвует Ольга – тоже решительно не укладывалось в голове, они ведь земляки, одного роду племени! Всё представлялось какой-то глупейшей нелепицей! Словно бы ты разом оказался в пустыне, а вокруг – ни души…

Увы, не знал он и того, что пятьдесят человек признались в существовании заговора, и сам премьер-министр являлся их предводителем, что по крупицам сведений, получаемым от арестованных, король лично убедился, в существовании тайного общества, желавшего сместить его с престола. Но самое ужасное заключалось в другом, внутренне сопротивляясь фактам, Владислав был раздавлен тяжестью представленных доказательств. Оказалось, несколько человек, намеревавшихся вскрыть тайну сговора, были зверски убиты по приказу всё того же Даниила. Но ни премьер-министр, ни сам король Широкроссии даже не догадывались, что всё это было шито белыми нитками за последние девять месяцев, но шито столь ловко, что заговор, однажды вызревший в голове тайного советника, теперь обрёл столь реалистичное воплощение, что даже сам канцлер поверил бы в него, если б не знал наверняка, что это не так.

В полдень на площади собрались горожане. Весть о казни премьер-министра оказалась проворна, как куница, добравшаяся до жертвы. На балконе дворца, откуда прекрасно было видно место казни, присутствовала царствующая чета и свита. Анна сидела рядом с Ольгой вся в чёрном, и королева заботливо сжимала её руку. Чёрный шёлковый платок перебирал ветер. Будраш стоял в стороне и, сложив руки на груди, исподлобья наблюдал за занозой своего сердца, поражаясь стойкости её и холоднокровию. Бледность и круги под глазами от бессонных ночей перед казнью, были занавешены от мира чёрной вуалью. Фрейлина королевы давно выплакала все слёзы и теперь только чуть раскачивалась, вроде былинки на ветру.

Над площадью повисла чёткая барабанная дробь и стихла лишь, когда палач, а за ним глашатай поднялись на эшафот. Последний повернулся в сторону их величества и кивнул, ожидая знака к началу. Владислав взглянул на него отстранённо и поначалу даже не понял, чего хочет от него странный человечек со свитком. Только когда толпа вопросительно обернулась, он сообразил, наконец, чего от него хотят, и неуверенно кивнул в ответ. Глашатай с достоинством выпятил грудь и сделал знак барабанщикам – начинайте!

Тяжёлые, размеренные удары вспороли раскалённый зной, вторя кандалам бывшего премьер-министра, что с каждым шагом босых ног, истёртых кованым железом до кровавых волдырей, звонко гремели о булыжники мостовой. И всё-таки, не взирая на металл, впивающийся в плоть и беспощадно рвущий её, Даниил шёл с высоко поднятой головой, ни единым мускулом не выдав, чего стоит ему эта прогулка налегке. Утром в камере, встречая свой последний рассвет, он дал зарок: пройти оставшиеся на его веку метры так, будто он только собирается начать жить. И, как ни странно, боль, жрущая измученное тело, словно испугавшись этого могучего человека, отступила, растворившись в ослепившем солнечном свете, едва настоящий воин шагнул из тени холодного подвала на булыжники площади.

Увидев мужа, Анна подалась вперёд, но Ольга удержала её от того, чтобы встать во весь рост. Даниил меж тем шёл сквозь толпу спокойный и невозмутимый, и сапоги конвойных затаптывали кровавые отпечатки босых ступней бывшего премьер-министра. Когда считаешь, что тебя все предали, уходишь налегке. Он шёл, и улыбка растягивала уголки губ, а взгляд светлел с каждым метром, приближающим его к виселице. Нет, этот сильный духом человек ни о ком плохо не думал, да и стоило ли последние часы тратить на такую безделицу! Премьер-министр шёл сквозь замерших в молчании людей и думал только об одном человеке, наверняка не оставившем его и не предавшем – своей дочери Иринке. Он страстно желал, чтобы случившееся никак не коснулось её, чтобы она выросла и превратилась в красивую девушку, чтобы полюбила сильно, неистово, и любовь эта принесла бы ей только счастье, а минуты огорчений если бы и случались, то были бы не долгими, дабы само счастье, благодаря им, ощущалось особенно остро и ценилось тоже особенно, чтобы она вышла замуж… Ах, как бы он хотел оказаться радом с ней в эту минуту! И как бы хотелось, чтобы она прожила долгую и счастливую жизнь, а потом… достигнув закономерного заката, там, где река жизни впадает в океан вечности, он обязательно встретил бы её, и она рассказала бы ему всё-всё-всё… всё-всё-всё… о том, что было потом…