Ник Никсон - Зооград

– Ваше суждение ошибочно. Согласно полицейской статистике, альтервиды совершают меньше преступлений, чем люди, что обусловлено так называемым эффектом второй жизни. Доказано, что подселение положительно влияет на поведение, повышает ответственность перед обществом и собственным будущим.

Кабан какое-то время молчал, изредка недовольно похрюкивая, сухо произнес:

– Выходит, брешут про тебя. Не будешь ты нас защищать…

– Я буду защищать закон.

– Закон…, – повторил кабан и громко хрюкнул. – Всё двуногим, а нам капусту тухлую…

Это строчка из гимна запрещенной фашистской организации «Боевые морковки».

Этот таксист в бытность человека наверняка был таким же непримиримым к альтервидам, как и к людям сейчас. Никакое подселение не исправит дрянной характер.

Проезжая мимо памятника Олесю Дубкову, кабан притормозил и демонстративно повернул рыло в сторону бетонной коалы, обращая на нее мое внимание. Я сделал вид, что не заметила это.

Первые осознанные альтервиды столкнулись с полным нежеланием людей принимать их как равных. Хотя осознанные и не являлись животными в привычном понимании – сознание было у них человеческое – их внешний вид вызывал отторжение не только у посторонних людей, но и близких. Представьте, что ваши родные вдруг заговорили устами макаки или ежика.

Первому поколению альтервидов пришлось несладко. Брали их только на тяжелую физическую работу, поэтому видовой перекос заметно сместился в сторону крупных парнокопытных. В те дремучие годы появились первые правозащитные организации, поставившие цель ассимилировать осознанных альтервидов в обществе. Начали, как водится, с терминологии. Первый закон, который удалось принять, устанавливал новое понятие – «Осознанный биовид», оно включало в себя всех представителей живой фауны, имевших человеческое сознание. Уже позднее для удобства ввели понятие альтервида – все, кроме человека. По новому закону все осознанные имели равные права на труд, брак и наследство, – последнее будет со временем пересмотрено. Немалую роль в продвижении закона сыграл Казбек Баки-Баки. Будучи мэром Зоограда, он был одним из самых ярых противников осознанных альтервидов, считая их разрушителями многовековых устоев и главной угрозой обществу. Однако своего настоящего врага – обжорство – тучный мэр долгое время не замечал. Умирать от сахарного диабета Казбеку не хотелось и он согласился на подселение в выхухоля – других свободных болванок в наличии не было. Очнувшись в новом теле, Баки-Баки быстро осознал, что никому не нужен: в шикарный особняк его не пустили, охрана на приказы выхухоля не реагировала, а бывшая жена и вовсе лишила всего наследства. Однако женщина все же сжалилась над мужем – все-таки между ними были настоящие чувства – и купила ему одну сотку земли в лесу далеко за городом. На огороженной территории выкопали туннели и свезли туда всех червяков и насекомых, найденных в магазинах для рыбаков – любимое лакомство выхухолей. Баки-Баки такой щедрости от жены не оценил и впал в депрессию. Правозащитники нашли его в мусорном баке рядом с дорогим рестораном Зоограда после жалоб соседей на пьяную крысу, мешающую спать. Тут-то и пригодилось очень полезная черта бывшего мэра – умение устанавливать связи. Баки-Баки за свою долгую политическую карьеру нажил немало друзей и врагов, имел компромат на многих современных деятелей, что в итоге и послужило причиной перемены мнений альтерфобов в парламенте города. Исторический закон приняли с перевесом в один голос. Баки-Баки не успел искупаться в лаврах – он вскоре умер от несварения желудка, пытаясь съесть свиной стейк.

Несколько лет назад город выделил место под памятник «видному деятелю» сообщества альтервидов. После долгих споров, кого увековечить – Баки-Баки проиграл в голосовании, потому что никто не любит выхухолей – было решено отлить в бетоне Олеся Дубкова – первого альтервида, получившего работу в «не физическом секторе».

Коала Дубков поступил на службу в банк пятьдесят лет назад. За ту же самую работу ему платили вдвое меньше чем коллегам-людям, и он объявил войну за повышение жалованья. Эту историю подхватили журналисты, и Дубков обрел известность на весь Зооград, став символом сопротивления сегрегации. Несмотря на то что в банке Олесь проработал всего несколько месяцев и был уволен за то, что спал на работе и нещадно мусорил – тогда закон об индивидуальных физиологических особенностях еще не приняли, – его возвели в ранг героя. Остаток своей жизни Дубков колесил по тв-шоу и читал лекции. Однажды, будучи уже преклонным старым медведем, он приехал в Полицейскую академию. Это была самая скучная лекция в моей жизни. Два часа Дубков рассказывал, как страдал от унижений и боролся с системой. За это время он сжевал двадцать килограммов эвкалиптовых листьев самого дорого сорта, и трижды выходил за сцену опорожнить кишечник в алюминиевый тазик.

Ненавижу, когда меня сравнивают с Дубковым, между нами нет ничего общего.

Такси остановилось перед огромным восьмиэтажным зданием Главного Полицейского Управления Зоограда.

– Триста по тарифу, плюс за ожидание и скорость, итого: четыреста пятьдесят, – огласил сумму кабан, уставившись на меня недовольным свиным рылом.

Я дала пятьсот и молча вышла из машины.

***

Я не могла позволить, чтобы неприятное впечатление от поездки испортило мне боевой настрой. Пять долгих лет я шла к этому дню. Но расслабляться рано, прошлые трудности и преграды – ничто, по сравнению с тем, что ждет впереди.

Мне уже доводилось бывать в Главном Управлении. Несколько лет назад я и другие студенты Академии три недели проходили здесь практику. Наша деятельность сводилась к прослушиванию брифингов и исполнению мелких поручений сыщиков. Мне досталась работа в архиве. Большинство студентов относились к практике как к тяжкой повинности, я же ушла в работу с головой. Когда выдавалось свободное время, брала наугад из стопки уголовное дело и досконально изучала. Я придумала игру – сама выступала сыщиком: от страницы к странице, от улики к улике, вчитываясь в показания свидетелей, я пыталась вычислить преступника. Иногда мне это удавалось раньше, чем сыщику, который вел дело. Практика настолько меня увлекла, что я не заметила, как пролетело время, и нужно было снова возвращаться в Академию. Я пообещала себе, что непременно закончу учебу и стану настоящим полицейским сыщиком.

На входе в здание висело объявление: болванкам без сопровождающих вход запрещен. Болванками в Зоограде называли животных без человеческого сознания.

В главном холле Управления стоял шум и гам, у стоек, принимавших заявления о преступлениях, толпились биовиды. Громче всех ругалась лошадь, требовавшая, чтобы полиция нашла ее украденную золотую уздечку, подаренную мужем на годовщину свадьбы. Легкий костюм из голубого льна идеально сидел по ее выбритой наголо фигуре, хвост дополнял пышный синий парик до пола, в розовую гриву были вплетены украшения из золота и камней, по полу звонко стучали наманикюренные до блеска копыта.