Ник Никсон - Зооград

Поначалу осознанные альтервиды не носили одежду. После подселения новоиспеченные мохнатые и хвостатые становились свободными не только от прошлой жизни, но и от одряхлевших норм морали. Те, кто мечтал однажды прогуляться по городу голышом, размахивая причиндалами, или навалить кучу на крыльцо соседа, теперь могли это сделать законно. Так продолжалось недолго. Когда правозащитники потребовали равных социальных прав альтервидам: ходить в магазин, в театр, ездить в транспорте, – они столкнулись с противоборствующей силой традиционалистов, желавших оставить все как было. Последние из мести и протолкнули закон, обязывающий альтервидов, закрывать в публичных местах не менее тридцати процентов открытых участков тела, включая гениталии. Лозунг был такой: «Хотите быть как люди – прикрывайте срам». Обходиться в городе совсем без одежды разрешили только болванкам.

Сегодня я надела строгий серый костюм с белоснежной блузкой и эластичными вставками вокруг задних лап, чтобы не сковывать движения во время прыжков. И да, я передвигаюсь прыжками и когда говорю «пришла» или «ушла», я имею в виду – переместилась из точки А в точку Б с помощью прыжков. Я так привыкла и переучиваться не намерена.

– Добрый день, меня зовут Ариадна Флотов…

Полицейский, не поднимая на меня взгляда, указал в сторону перешедшей на истошный ржач лошади:

– Заявление подавать в то окно в порядке очереди.

– У меня назначена встреча с начальником полиции.

Мужчина посмотрел на меня сверху вниз – мой рост 145 сантиметров, – и несколько секунд, скривив челюсть, молча оценивал. Потом с кем-то поговорил по телефону и снова обратился ко мне:

– Документы!

Я протянула ему идентификационную карточку. В отличие от лошади, мне не приходится всюду таскать с собой помощника-человека, я сама могу обслуживать себя. Пальцы передних лап кенгуру неплохо справляются с мелкими предметами.

Мужчина взглянул на мое фото, на меня. Подумал, наверное, что все кенгуру на одну морду. Я видела без малого сотню кенгуру, и все отличались друг от друга: форма морды, носа, длина ушей, оттенок подшерстка. Так как я уже имею опыт жизни человеком, людей я тоже способна различать, а вот с другими альтервидами возникают сложности.

– Ваш чип?

Я выпрямила задние лапы, чтобы стать выше. Он поднес сканер к моему левому плечу. После положительного гудка, у него на терминале высветилась вся информация обо мне. Чипы ставят всем болванкам перед подселением, это своего рода клеймо – пережиток, который пока не победили. После повторного подселения чип переносят в новое тело.

– На третий этаж.

Я направилась к лифту – по лестницам не хожу.

На третьем этаже располагался знаменитый Первый отдел. Кабинет начальника полиции находился в конце длинного коридора с множеством кабинетов. Пока я преодолевала это расстояние короткими прыжками, из дверных проемов, словно лягушки из детской игры, высовывались головы и смотрели мне вслед. Не сомневаюсь, они знали, кто я и зачем здесь.

Я поздоровалась с секретаршей и представилась. Женщина сочувственно мне улыбнулась и кивнула на дверь, сказав, что меня уже ждут.

Я постучалась и заглянула внутрь.

– Можно войти?

Сидевший за широким столом полковник Хмелецкий вздохнул с такой тяжестью, будто до последнего надеялся, что я никогда не войду в эту дверь.

– Присаживайтесь, – сказал он по привычке, указав на стул. Сориентировался и добавил. – Ну или как вам там удобно.

Для кенгуру человеческая мебель не подходит. Я предпочитаю сидеть на специально разработанной кресло-подушке. В кабинете начальника полиции такой, конечно, не оказалось. Благо у меня есть хвост, на который можно опереться как на табурет.

Хмелецкому было чуть за пятьдесят – самый расцвет для мужчины его статуса. Гладкая лысина, большие круглые глаза, ярко очерченные скулы и ямка на подбородке. Он обладал репутацией жесткого, но справедливого человека, не боялся говорить, что думает. Благодаря принципиальности, дисциплине, системному подходу к расследованию уголовных дел, он занимает эту должность уже больше десяти лет.

На столе лежало мое заявление, отправленное месяц назад. Обычно заявления на прием в полицию рассматриваются быстрее – кадров всегда не хватает, – многие выпускники Академии уже заступили на работу, мне же пришлось ждать до конца установленного законом срока.

Несколько минут я молча смотрела, как он с заинтересованным видом изучал мой диплом и рекомендательные письма преподавателей. Будто делал это в первый раз.

– Ваши успехи в учебе впечатляют, – Хмелецкий проговорил каждое слово медленно, будто у него онемел рот. – Признаюсь, я еще никогда не видел столь безупречных результатов.

– Спасибо.

Он отложил папку и взял мое заявление, прочитал.

– Итак, вы просите принять вас на должность сыщика Первого отдела…

– Да, – зачем-то сказала я.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– Почему именно Первый отдел?

– Там расследуются тяжкие и особо тяжкие преступления. Эта область криминалистики больше всего меня интересует.

– И на эту должность самый большой конкурс в полиции. Знаете почему?

– Она самая престижная.

– Сыщик полиции Первого отдела это своего рода электрокомбайн с множеством насадок. Он должен уметь и сок выжать и мясо нарубить, а если потребуется и суп сварить. Я понятно излагаю?

– Сыщик Первого отдела должен разбираться во всех аспектах ведения уголовного производства: уметь находить улики, понимать все тонкости судебных экспертиз, вести допросы, участвовать в задержаниях подозреваемых.

Хмелецкий разжал руку – заявление покатилось по воздуху, словно по невидимой горке, приземлилась на край стола. А я ощутила, будто меня столкнули с обрыва.

– Я рад, что вы знакомы с теорией. И, надеюсь, как и я понимаете, что эта работа не для вас.

– Прошу прощения, товарищ полковник, я вас не понимаю.

– Понимаете. Вы нарочно устроили эту провокацию, чтобы шум поднять. Чтобы над моей головой завилось воронье с криками, что очередную говорящую зверюшку притесняют. – он ткнул пальцем в заявление. – Хотите славы, как та коала? Вы пришли не по адресу!

– Я не хочу славы…

– Полиция не место для перформансов! Наша работа – это грязь, кровь и подонки, плюющие на закон. И эту работу мы выполняем с честью каждый день, чтобы все жители города с хвостами и без чувствовали себя в безопасности! Не лезьте к нам со своей повесточкой.

Подобное я слышала многократно и вроде должна привыкнуть, но каждый раз от обиды сердце щемило в груди. Я сделала глубокий вдох.

– Боюсь, вы меня не так поняли. Я не связана ни с какими правозащитниками, я пришла сюда работать сыщиком. Я готова к грязи и крови, и к подонкам, как вы сказали. Я ко всему готова.