Владислав Ардалин - Мимикрия пустоте

– От чего же врать? Если интересуетесь, то таких вопросов задавать не престало.

Клоуну разительно не нравилось обсуждать с незнакомыми людьми, неумолкающими от любопытства, себя и всяческую свою связь с цирком. К тому же, смотритель откровенно врал – хотя Жоржу и не довелось видеть афиши собственными глазами, он знал наверняка, что на них изображено лицо с уродливым едко-зеленым париком и толстым слоем белого грима – отчего толстяк никак не мог узнать человека, скрывающегося за сценической маской.

– Конечно, конечно, сударь. Жду, не дождусь своими глазами увидеть ваше выступление, да пускай из дальнейшего ряда, неважно, – расплывшись в улыбке, заявил Виктор Васильевич. – Ладно! Не смею задерживать вас, вы, верно, спешите.

– Откровенно говоря, мне не помешала бы помощь, – Скрестив руки, объявил Эдвардс.

– Чего изволите? – смотритель радостно почувствовал второй шанс проявить себя в лучшем свете, дабы завоевать расположение клоуна.

– В вашем городе есть единственная гостиница с ожидающим меня на данный момент номером. Судя по моим наблюдениям, находится она не рядом со станцией, как полагается делать для удобства каждому, и посему дело оказалось весьма затруднительным. Не знаю, имеется ли у вас такая возможность, но я буду крайне признателен, если мне приставят сопровождающего. О вещах не беспокойтесь, меня интересует исключительно маршрут.

– Зачем же гостиницу сразу, господин? – как бы в доброжелательном возражении развел руки смотритель. – У нас при станции имеется отличное место ночлега. Уверен, ваша милость обязательно останется довольна. Сейчас, правда, гостей мы не принимаем, но ради вас… всего за небольшую плату…

– Не люблю повторять, Виктор Васильевич, – резко перебил клоун, – мне нужна гостиница. Вы можете помочь с сопровождением или нет?

– Да, конечно! Одну минуту! – толстяк с недовольной гримасой вывалился из-за стола и утонул в глубине темноты за ним. Послышался протяжный дверной скрип, а следом неразборчивый шепоток. Спустя мгновенье скрип повторился, и на свет явился смотритель уже вместе с плачевно выглядящим мальчишкой. – Это Миша, он вам поможет, сударь. Только имейте в виду, что он немой, поэтому задавать вопросы никакого смысла не имеет, – Миша кивнул в подтверждение своего недуга, при этом оповещая, что остался счастливым обладателем другого не менее важного чувства восприятия, а именно слуха.

Лишившись в раннем возрасте матери, мальчик будто бы потерял и смысл жизни, с тех пор – против своей воли – находясь на попечительстве отца, неумышленно вынуждая Виктора Васильевича частенько брать взятки.

Эдвардс нехотя поблагодарил неприятного выскочку и махнул руками Мише, предлагая немедленно отправляться. Оба тут же вышли в малолюдный дворик, навстречу удушающе жаркому августу, оставив недовольного безрезультатностью своих трудов толстого смотрителя одного. Собственноручно волоча два битком набитых чемодана – обременять мальчишку, вот-вот способного переломиться пополам, Мосье Жорж не хотел – клоун охотно наблюдал за происходящим в окружном городе. Банально! но в его видении, тот ничем существенно не отличался от других. Если бы не ярмарка, Эдвардс с легкостью поклялся бы, что прибыл не в следующий город, а в противоположную часть предыдущего, предварительно описав полукруг на почтовых.

Дорога не заняла много времени – «Долина Осени» удобно располагалась через две улочки и небольшой скверик, в бессобытийное время обычно переполненный, но на период ярмарки превратившийся в идеальное место для променада и глубоких размышлений. Жорж дал мальчишке рубль и попрощался с ним, по-клоунски помахав только ладонями. Тяжело сказать, какая ответная эмоция застыла на лице Миши – на нем отчетливо виднелся страх перед жестом прощания, но вместе с тем он перемежался радостью от неожиданно полученного рубля. Поэтому мальчик не придумал ничего лучше, чем вытянуть шею вперед вместо привычного кивка и отправиться обратно к недовольному своими безрезультатными действиями отцу.

Поселение отняло у Эдвардса больше сил, чем времени: в качестве воздания за относительное спокойствие и простоту в действиях до сего момента, жизнь, что за капризная дама! подсунула ему ужасного лакея, который то и дело норовил предложить беспорядочные услуги. Может, чаю для господина? Не помочь ли с чемоданами? Не хотите ли за дополнительную плату обеспокоиться завтрашним рационом? А может, изволите музыки? Спустя десяток отказов – сначала вежливых, а затем понятных, клоуну удалось избавиться от навязчивой блохи. О, как разнообразен животный мир!

Когда покой, наконец, был обретен и Жорж заперся в своем просторном номере, его посетил необъяснимый прилив сил. Эдвардс моментально принялся в энергичной манере разбирать утомившие его своей тяжестью чемоданы, попутно стараясь повнимательней рассмотреть место своего обитания на ближайшие недели. Стоит отдать должное клоуну, ведь продержался он почти честную половину часа, пока удивительная легкость в движениях не окончилась разрушительной усталостью – как же хрупок своей оболочкой человек!

Осознав невыполнимость дальнейших потуг, Эдвардс ограничился лишь самым необходимым и, переодевшись в легкие рубашку и брюки, охотно взялся за припасы, которые заблаговременно заготовил в дорогу. Всякий, кто оказывался в схожих обстоятельствах, решая отобедать после насыщенных приключений – поездку на почтовых иначе трудно назвать! – знает не понаслышке, насколько коварным, наравне с весенней порой, бывает сие решение. Посему, стоило Мосье Жоржу покончить со скромной трапезой, он тут же незаметно для себя погрузился в пучины послеобеденного сна.

Спал клоун отлично, безо всяких тревог и лишних беспокойств. По всей видимости, назойливый лакей оказался чрезвычайно глубокого ранен, так как после категоричного отношения со стороны нового постояльца ни разу, ни в этот, ни в последующие дни не предложил своих услуг. Лишь к вечеру Эдвардс пробудился, однако почувствовал, к своему разочарованию, не свежесть духа, но ощущение полной растерянности и опустошенности. Шею чудовищно резало, отдавая потупленной болью в голову, а спина уподобилась высохшей глиняной заготовке скульптура-недоучки, превращая малейшие движения в настоящий вызов собственной природе.

– Что же за день такой… – Мосье Жорж поразмыслил, какой же сегодня день, и недолго думая, прибавил: – паршивый. – С таким настроением проходил он по номеру с четверть часа, то разминаясь, то возвращаясь к отчасти распотрошенным чемоданам. Наконец, не выдержав гостиничной скуки, Эдвардс решил незамедлительно отправиться на ярмарку.