Ал Райвизхем - Двадцать лет спустя (с половиной)

На следующий день наши герои были в Париже, добравшись туда на импровизированных ручных носилках, вдвое быстрее, чем, если бы скакали на лошади. Стоит ли упоминать ту незначительную деталь, что носилки несли «новоиспеченные рикши» (Планше с Мушкетоном и похоронная команда иже с ними).

В Париже, однако, они были схвачены и приведены к Замарини. Тот распорядился их расстрелять, после того как выслушал их правдивый рассказ.

- Вам бы только комиксы писать, - усмехнулся он, услышав историю, наподобие «Мушкетеров-нинзя».

- Вы не можете нас расстрелять, у нас есть индульгенция, - вовремя вспомнил Д’Арнатьян, тыкая пальцем в означенную бумажку.

Замарини заколебался. С одной стороны он их только пытался запугать, с другой стороны было бы неплохо расстрелять гасконца и его толстого друга (это могло бы на короткое время избавить кардинала от скуки).

- Ну ладно, давайте свою индульгенцию, - порвав ее в клочья, и с трудом подавив внезапно возникшее желание расстрелять наших благородных героев, кардинал пинком спустил их обоих с лестницы, крикнув напоследок, - Ждите дальнейших распоряжений, господа!

В этот раз гасконец не стал громко возмущаться тем, что его опять пнули напоследок, напротив, он пришел в распрекрасное расположение духа.

- Я выиграл, давай сюда три пистоля, - сказал Д’Арнатьян Потросу.

- Так нечестно, если бы ты проиграл, нас бы расстреляли, и ты бы мне не заплатил, - возмутился Потрос.

- Давай-давай, толстый жмот, - ласково проворчал наш гасконец.

- На, отрыжка древнего рода, - огрызнулся Потрос, передавая три пистоля.

- Кто бы говорил, - ухмыльнулся Д’Арнатьян.

Потрос открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но, так и не придумав, закрыл его и обиделся.

- Я вижу, что ты, Потрос, открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но, так и не придумав, закрыл его и обиделся, - насмешливо сказал гасконец.

Потрос зарычал.

- Господи, ну почему мой друг Д’Арнатьян не умер маленьким, когда он был не таким подлым и противным, - укоризненно проговорил, наконец, Потрос, спустя пять минут.

- Заткнись толстый ублюдок, - донесся с неба глас господень. - Его мне только тут не хватало!

Друзья, посмотрели друг на друга и ухмыльнулись.

- Надо это отметить, - одновременно сказали оба наши герои, и расхохотались. Помирившись, друзья зашли в ближайший кабачок и, предъявив хозяину три пистоля, сняли комнату и потребовали скромный ужин.

Бедный хозяин не знал, что друзья имели в виду под словами "скромный ужин" (скромный по меркам Потроса) и, принеся им три корочки хлеба, схлопотал по морде табуреткой. Напившись и наевшись после этого пистолей на десять, друзья размолотили в пух и прах патруль гвардейцев, который по доносу хозяина пришел их арестовывать и, наконец, заснули, подвесив негостеприимного хозяина за пальцы рук над жаровней.

- Попробуй только разбудить нас раньше восьми утра, - пригрозил Потрос, размахивая ножкой от дубовой табуретки.

Примерно к этому времени, пальцы хозяина стали напоминать пальцы пианиста. Удлинившиеся пальцы стали причиной того, что голые ступни хозяина коснулись тлеющих углей жаровни. Моментально, очнувшись от обморока, в который он впал еще со вчерашнего вечера, хозяин громко завопил, разбудив наших друзей.

- На две минуты раньше разбудил, собака, - пробормотал проснувшийся Потрос, и пошел освобождать незадачливого владельца харчевни. Звук разламывающейся об голову хозяина табуретки, привел в чувство изрядно вчера перепившего и перебившего бутылки вина, Д’Арнатьяна.

Он было, решил поспать еще чуток, надеясь проснуться к тому времени, когда Потрос заставит хозяина прийти в себя и приготовить скромный завтрак. Спустя примерно полчаса, вкусив «скромный» завтрак, друзья, наконец, отпустили хозяина на все четыре стороны, а хулиган Потрос выстрелил во все четыре стороны. Разумеется, совершенно случайно, хозяин побежал в сторону гарнизона гвардейцев, и совершенно случайно, Потрос выселил в этом направлении. Несчастный случай, только и всего.

- Господи, двести двадцать третий труп на моей совести, - смутился Потрос, делая вид, что стрелял в муху.

Ну а что же другой наш благородный герой? Он вовсю храпел на надувном кожаном диване и не слышал даже телефонного звонка. Зато звонок услышал Потрос, и поднял трубку.

- Кого? Но он сильно не в духе, - проворчал Потрос и, видя, что Д’Арнатьян явно не имеет намерения проснуться, изящным выпадом своей внушительной шпаги проколол надувной кожаный диван.

- А! Что? Я заплатил налоги, честное слово, да, - испуганно пробормотал гасконец. – Какого хера! – заорал он в протянутую трубку, быстро придя в себя. - Что за идиот говорит со мной? А, это мой друг Отос, прости, не узнал, богатым будешь. Полпистоля? Обещал вернуть? Обещаю не нарушать данного обещания. Да, несмотря на то, что вы с Амарисом служите этому подонку Бофору, я считаю вас своими друзьями. Я тоже так считаю, но вы все-таки ублюд…, то есть нехорошо поступили, да. Давай, обсудим. Да, обещаю принести полпистоля, клянусь здоровьем Потроса. – Да-да, будьте уверены, принесу, - сказал он и повесил трубку. – А может быть, и нет, - весело добавил он.

- Наши друзья очень опечалены вчерашним и хотят все объяснить, или, по крайней мере, у Дюма так написано, - он ткнул кривым пальцем в засаленную страничку, на которой лежал внушительный кусочек сыра. Но, упомянув имя великого Дюма, Д’Арнатьян завелся. – Ох уж этот так его растак! Не мог написать, что я стану миллионером, или, по крайней мере, выиграю в Спортлото. Эх, я бы лучше его написал!

- Это точно! – согласился Потрос.

Д’Арнатьян еще долго ходил по комнате, расписывая, как бы он написал книгу, но вскоре даже Потросу надоело слушать эти безвкусные бредни, о чем он тактично намекнул своему другу:

- Даже мне надоело слушать эти безвкусные бредни! – заявил Потрос, весело глядя сытыми глазами.

- А ты бы молчал, лучше расскажи-ка, что случилось с госпожой де Баллон и ее матерью госпожой Гарпией де Горгон! – пристыдил своего друга обозлившийся гасконец.

- Какой-такой Баллон-Горгон, не знаю ниче! – с отсутствующим взглядом заявил Потрос.

- Я имею в виду твоих горячо любимых жены и тещи. Я их что-то давно не видел, - напомнил другу Д’Арнатьян.

- А, эти, - искра узнавания мелькнула в его глазах. – Я их, м-м-м, потерял несколько лет тому назад, - попытался изобразить горестное выражение лица Потрос.

- Какое горе, потерять свою жену в расцвете лет, и ее маму, а что с ними случилось-то? – решил доконать друга Д’Арнатьян.

- Я же сказал, потерял! – объяснил Потрос. – Заехал с ними в лес и потерял, - продолжая попытки изобразить скорбь, поведал он. – Искал, искал, но так и не нашел, - слезы не то счастья, не то горя, хлынули из его глаз.