Михаил Коссой - Вверх по стечению. Утопический роман

– Толик, – спросили его жестким голосом, – ты совсем потерял способность к адекватной оценке обстоятельств из-за временного помрачения рассудка?

Конечно, все, что шло после «совсем», было выражено одним емким словом, но смысл я передаю достаточно точно.

– А что вам не нравится? – обозлился Анатолий.

– Не прикидывайся, – сказал телефон. – Не нравится сумма.

– Сами сказали, что все будет по проекту! А это столько и стоит.

– Ты не видишь, что в городе делается? – уточнила трубка. – Знаешь, сколько у мэра уходит на то, чтобы это все погасить? И догадайся, откуда он откусывает.

– Я не могу делать дешевле, забесплатно я вам ни материалов, ни…

– Толик, не загружай беседу несущественными отговорками, – прервали его, правда, снова не совсем такими словами. – Ты свой интерес закладывал? Ну так вычеркни. И найди, где можно подрезать. Не до жиру сейчас. Город спасать надо. Давай новый контракт и быстро.

Разговор прекратился.

Анатолий точно знал, что город беспокоит его собеседника в самую последнюю очередь, но сказать это вслух, конечно, не мог. Он со своей лесобазой был даже не в середине пищевой цепочки, он был со всех сторон повязан обстоятельствами и обложен порядком вещей. От хорошего настроения не осталось и воспоминания. Надо было как-то выживать, как-то успокоить нервы. На ум приходил только один верный способ, который от устройства пищевой цепочки не зависел, и Анатолий Антонович набрал нужный номер.

– Ты когда планируешь чип ставить? – спросила Марина, подавая рулетики из бекона, начиненные мелко порубленным куриным филе с яйцом, в сопровождении салата с отжатой и обжаренной в кипящем масле картофельной соломкой.

– Я не планирую, – сказала Вика. – Я пока не согласна.

– Хочешь, я могу тебя отвезти?

– Я же сказала – я не знаю!

– Хорошо-хорошо! – Марина принесла дочери высокий стакан клюквенного морса собственной варки, она умела делать так, чтобы не кисло. – Или вот с соседкой нашей, Галиной, можешь съездить. Ее внук повезет. Заодно и поможешь, если вдруг что. Она женщина пожилая.

– Мама! Ты сказала «хорошо-хорошо», как будто меня услышала!

– А я что? – обеспокоенно удивилась Марина. – Не услышала?

– Я еще не решила! – раздельно произнесла Вика.

– А! Ну да. Хорошо-хорошо.

Вика уже давно освоила этот способ общения, практически с самого детства. Ее мать всегда была немного отвлеченной, рассеянной, слегка из параллельной реальности. Она могла вместе с детьми смотреть фильм, где герои, скажем, собирались за обеденным столом и вели остроумный диалог, и ни разу при этом не улыбнуться.

– Мама, тебе не смешно? – спрашивал Эдик.

– А они шутили? – удивлялась Марина. – Надо же, а я все смотрела, как они индейку нафаршировали.

В другой раз она могла вдруг тягостно вздохнуть, глядя, как герой новенького сериала проделывает во враге огромную дыру с помощью помпового ружья.

– Ты чего? – спрашивала Вика.

– Хороший был молодой человек.

– Мама! Он уже пятнадцать минут, как зомби!

Семейство, однако, приноровилось с этой марининой расфокусированностью взаимодействовать. Если маме не давать сбиться с курса и напоминать, что она сказала в предыдущей фразе, то она становилась понимающей, деликатной и покладистой собеседницей.

Скажем, Марина ведь донесла-таки мнение Галины Николаевны по поводу пресловутого топа до Вики.

– Ты не думаешь, что немножко это вызывающе как-то? – сказала она, охватив жестом голые плечи дочери, провожая ее как-то в прихожей. – Все так тоненько. Мальчики же смотреть будут.

– Думаешь, если я глухой свитер натяну, они не догадаются, что под ним?

– Ну да, – согласилась Марина. – Тут ты права.

– Ладно, мама. Тогда пока, – Вика поцеловала мать в щеку.

– Пока… Но вот Галина говорит, что…

– Мама! – развернулась Вика уже от двери. – У этой Галины стандарты рабовладельческих времен. И вдобавок ты сказала, что я права.

– Ах! Точно! Сказала… – и Марина улыбнулась дружелюбно. – Будь, пожалуйста, осторожна.

Наверное, это Марину и спасало. Никакие советы Галины Николаевны и других радетелей она никогда не исполняла в точности. Все они опускались в ней на самое дно, как чайный лист в стакане кипятка, оставляя после себя только привкус. Со временем чужих наставлений и соображений на дне у Марины накопилось на хороший археологический слой. Могло бы показаться, что сверху из разнообразия привкусов получилась совершенная бурда, но это не так!

Однако в этот раз прием возвращения матери в колею сработал у Вики не полностью.

– А вот это ты видела? – Марина положила свой телефон рядом с тарелкой рулетиков из бекона и запустила последнее видео Дримкина.

Несколько минут Вика молча жевала салат, узнавая о голландской подоплеке чипов и хорошем совместном времяпрепровождении. Это некоторым образом меняло картину.

– Я еще подумаю, – пообещала Вика по окончании просмотра и получила от матери радостную улыбку и кексик с жидким шоколадом внутри на десерт.

Тика принимала Анатолия Антоновича согласно всем традициям, но без удовольствия. Анатолий Антонович, как правило, представлялся ей в голубовато-зеленоватых тонах, как в скандинавских сериалах с сильной цветокоррекцией. Это производило на нее освежающее впечатление. В этот раз он предстал в оттенках сепии, как в сериале про войну в пустыне, отчего все казалось каким-то душным и жарким. Тем не менее Тика старалась сохранять обычный ход вещей: надела чулки и халатик, пахла вишней в сливках, улыбалась, поддерживала беседу, перетерпела прикосновения цвета красного песка, не сбежала из квартиры, пока Анатолий принимал душ, и, наконец, оказалась в кровати, ничем себя не выдав.

Перед ее мысленным взором были две картины одновременно. Одну занимал раздутый до размеров слона Анатолий Антонович, потеющий, набычившийся, нависающий над хрупкой фигуркой самой Тики в левом нижнем углу. Отвратительно! На другой было распахнутое в синюю даль окно, за которым виднелась та же хрупкая фигурка, вприпрыжку идущая к свободе. Прекрасно!

Единственная проблема второй картинки была в том, что Тика на ней шла и шла, но никуда не двигалась. Сразу за ее фигуркой даль совсем уже размывалась синевой. Может она выгнать Анатолия, который фактически лишил ее будущего в этом городе? Да. Может он тогда сделать гадость и отобрать эту квартиру? Тоже да. А если дом не рухнет? Получится, что она сама себя выселит?

Анатолий, продвигаясь к своему облегчению, обхватил ее руками поперек спины, сильно прижимал к себе и пыхтел в шею, а она смотрела в угол потолка и, почти ничего не чувствуя, думала о том, что с ним покончено, это факт, но нужно потерпеть и посмотреть, чем закончится дело с фундаментом. Если дом устоит, расстаться надо будет мягко, лучше оставить его в друзьях. Если же обвалится…